— Да, говорил, но...

 Вскочив как ошпаренная, Абигейл оборва­ла его:

 — Ты обманул меня! — Фиалковые глаза ме­тали в него яростные молнии. — Всячески убеж­дал, что мы отрезаны от всего мира... Все это время ты, оказывается, просто лгал!

 — Поскольку я принял тебя за невесту Кри­са, мне, естественно, не хотелось, способство­вать твоим контактам с мужчиной, к которому ты сбежала от моего брата, — спокойным то­ном объяснил свою позицию Ник.

 — Но прошло уже больше часа с того мо­мента, как тебе стало известно, что я не Эло­из, и, тем не менее, ты...

 Вдруг она вздрогнула всем телом, покачну­лась и, чтобы не упасть, схватилась рукой за спинку кресла.

 — Ник...

 Ник рванулся к ней, его руки обвили ее та­лию. Мягкие, губы женщины были плотно сжа­ты, темные брови нахмурились.

 — Абигейл, что с тобой? Тебе плохо?

 Слабые и горячие женские руки беспомощ­но упали ему на плечи, медленно перемести­лись на шею и сомкнулись в замок. Она слегка прижалась к нему, и упругость нежных сосков соприкоснулась с жесткой мужской грудью. О Боже! Неужели она не знает... не чувствует, что делает с ним? Он услышал ее тихий стон, и она, прижалась к нему нежно и доверчиво, как прижимается дочь к отцу.

 Внезапно настроение Ника изменилось, и, в растревоженный мозг, крадучись, вползло чув­ство тревоги. Сначала оно вползало медленно, а затем стремительной иглой пронзило созна­ние, и он вдруг понял, что с Абигейл стряс­лась какая-то беда и что он должен незамедли­тельно защитить и спасти ее.

 — Что с тобой? — Тихо и ласково, как ре­бенка, спросил он прижавшуюся к нему де­вушку.

 О Господи, что же с ней происходит? Что случилось? Тело, руки, лицо — она вся горит! Он приподнял пальцами ее подбородок: ос­текленевшие глаза смотрели в какие-то неве­домые дали, но не видели ровным счетом ни­чего.

 Абигейл приоткрыла запекшиеся губы и по­пыталась что-то сказать, но не смогла. В бес­сильном гневе на свою слабость, она помотала головой и вновь попробовала заговорить, но опять не добилась успеха. Так ничего и не ска­зав, она вдруг закрыла затуманенные глаза, сникла и медленно повалилась на руки Ника.

 Телефон! Мысль о нем первой пришла в го­лову Абигейл после того, как ей, наконец, уда­лось вырваться из плена бредовых сновидений.

 У него был телефон, но он все это время лгал, заверяя ее, что телефона в коттедже нет!

 С негодованием, осознав этот факт, она окон­чательно вышла из состояния сна. Одним взма­хом ресниц глаза ее открылись и увидели кре­мовый потолок.

 А почему кремовый?

 Тут что-то было не так. Медленно, осторож­но она постаралась собраться с растрепанны­ми мыслями и сфокусировать все внимание лишь на одной: почему ее голова работала с таким трудом? С потолка ее растерянный взгляд скользнул к окну, потом спустился по зеле­ным шторам к полу и наткнулся на такой же зеленый ковер. Этот ковер она видела в спаль­не, которую выделил для нее Ник.

 Значит, она находилась в спальне и лежала в кровати! Теперь все ясно.

 Но в следующее мгновение Абигейл сдела­ла другое открытие, которое ввергло ее в шо­ковое состояние. Поворачиваясь на бок, она вдруг почувствовала прикосновение тонких простыней к своему... голому телу! Проведя по нему руками, она убедилась, что на ней не было ни джемпера, ни джинсов, ни каких либо других предметов одежды. Почему? Куда все по­девалось?

 — Итак, ты проснулась.

 Голос прозвучал за ее спиной. Она резко пе­ревернулась на другой бок, и ее глаза встрети­лись с голубыми глазами Ника.

 — Это радует, — продолжил он. — А то я начал было подумывать о том, что ты собира­ешься проспать сто лет, как принцесса Шиповничек.

 — Что ты со мной сделал? — оборвала его Абигейл дрожащим голосом.

 — Сделал? — Он нахмурился. — Ровным сче­том ничего.

 — Как это ничего? — Возмутилась Абигейл. — Я лежу тут, в чем мать родила, потому что это ты раздел меня и спрятал мою одежду! Да как ты посмел?!

 — Успокойся, Абигейл. — Его огорчило по­дозрение, которое он увидел в ее глазах. — Сло­во «посмел» для данного случая не подходит. И забудь об извращенных сексуальных намерениях в отношении тебя с моей стороны — ведь ты, наверняка, собираешься обвинить меня в этом. Я снял с тебя одежду лишь с одной простой целью: чтобы тебе было удобнее, легче. Ты упала в обморок. Сначала тебя жутко знобило, а по­том бросило в жар...

 После его слов Абигейл несколько успоко­илась и замолчала, обдумывая ситуацию. Выж­дав довольно длительную паузу, он спросил:

 — Как ты себя чувствуешь сейчас?

 — Как выжатый лимон.

 Она дала своему состоянию явно завышен­ную оценку. На самом деле она чувствовала себя так, будто только что провела десять раундов с чемпионом по боксу в тяжелом весе. Ее ноги, руки, все тело гудели, словно от только что ушедшей боли, и ныли от жуткой слабости.

 — Что ж, неудивительно, — понимающе кив­нул Ник. — Полагаю, в таком состоянии ты будешь находиться еще какое-то время. Но все же по сравнению с этими тремя днями, кото­рые ты провела практически без сознания, это серьезный прогресс.

 — Дней? — Абигейл с трудом села в постели и, лишь в последний момент, вспомнив, что она совсем голая, быстренько натянула на пле­чи стеганое одеяло. — Ты сказал дней? Сколь­ко же...

 — Ты проболела три дня. — Он присел на самый край кровати. — У тебя был какой-то мерзкий тип вируса. Врач сказал...

 — Врач? Какой врач?

 — Которому я позвонил, когда ты потеряла сознание. Практически, он сразу правильно на­звал все твои симптомы, не став даже расспра­шивать меня. Судя по всему, вирусом пораже­на половина населения нашей провинции. По словам врача, в тебе, очевидно, уже сидел этот мерзкий тип, когда ты выехала из Калгари, а твое потрясение, после аварии, оказалось пос­ледней каплей, которая перевесила чашу ве­сов в сторону болезни.

 Теперь, когда густой туман, окутывавший мозг Абигейл, начал постепенно рассеивать­ся, в ее памяти стали всплывать разрозненные эпизоды, по которым можно было воссоздать общую картину заболевания. Она вспомнила, как бредила, когда у нее поднялась температу­ра; как потела и просыпалась от собственного крика, когда ей снились кошмары. В другие моменты она тряслась от холода и никак не могла согреться.

 Она вспомнила также, что все время, пока была без сознания, кто-то постоянно находился рядом с ней; и у этого человека были ласко­вые руки и мягкий, убаюкивающий голос. Кто-то обмывал ее в ванне, поил из ложечки ох­лажденной водой, когда у нее пересыхало в гор­ле, кто-то подкладывал ей грелки и кутал в одеяло, когда она начинала дрожать от холода.