– А вдруг там...

– Паша!!! Иди уже, иначе тресну сейчас, – Оля грозно продемонстрировала сковороду, на которой дорумянивались оладушки.

Но не сиделось ему спокойно. И не мог он не делиться своими переживаниями, иначе его просто разорвало бы от переизбытка эмоций.

Игорек от любимого дяди тоже отмахнулся: "Я сам!"

Павел, надев пальто нараспашку, выскочил на улицу. Колкий морозный воздух сразу охладил его пыл, дал возможность дышать полной грудью.

Решив немного развеяться, Павел решил прогуляться пешком.

От волнения хотелось бежать к Машуне, быть каждую секунду рядом, а вместе с волнением потихоньку, в самое нутро прокрадывалось ничем не замутненное счастье. Маленькими шажочками, осторожно, словно само не веря, что теперь здесь и для него найдётся место.

Мысли перескакивали, путались. Пытался строить планы, но чувствовал себя потерянным. И все еще не верил, что его одиночеству пришел конец.

Не сразу Павел понял, что пришел к дому Анюты. Как же он все это время скучал по этой жизнерадостной девчонке! Как ему, неожиданно для самого себя, стало ее не хватать! Ее нежного голоса, ее ласковой улыбки, ее живого характера. Автоответчик снова сообщил, что Анин номер вне доступа сети. Что же с ней случилось, и как с ней связаться?

В тот же миг телефон зазвонил. Входящий с неизвестного номера. Ну конечно, Аня в любом случае может сама связаться с ним!

– Да, я слушаю!

– Павел Андреевич? – мужской голос.

– Да, это я!

– Здравствуйте. Это Вас беспокоят из молекулярно-генетического центра "Си-Ти-эЛ" . Готовы результаты ваших анализов. Вы можете получить их уже сегодня. Приезжайте в любое удобное для вас время до 18.00.

– Спасибо, я буду через полчаса.

Пашка снова бежал до Лелькиного дома. Но, уже не поднимаясь в квартиру, сразу сел в машину и уехал.

До центра генетики он добрался в считанные минуты. Не было терпения стоять на светофорах, петлял дворами.

По указанному адресу – желтое маленькое здание, даром, что название громкое. В фойе обстановка в новомодном стиле «хай-тэк» воспринималась как космический корабль.  Внушительно.

– Здравствуйте, вы по какому вопросу? – Блондинка в алом выбивалась из общего стиля, пестрила ярким пятном, но вела себя весьма приветливо.

– Здравствуйте. Я Богородский Павел Андреевич. Приехал забрать результаты анализов.

– Пройдемте, вас ждут в кабинете...

Ему бы только схватить этот чертов конверт с заключением да бежать. Но нет же, тут всё очень официально, обслуживание на высшем уровне, выдадут бумаги со всеми почестями, подтверждая свое «громкое» название!

В кабинете приторно-вежливый заведующий расхваливал свой новомодный молекулярно-генетический центр, как кулик – родное болото. На все это Павел кивал, еле сдерживаясь, чтобы не схватить напыщенного мужика за грудки и не спросить о своей проблеме в лоб. Да плевать уже на вашу рекламу, ему результат нужен!

Видимо, что-то такое в лице клиента заведующий все-таки уловил, поэтому быстро завершил монолог, передал бумаги, подал журнал для подписи и позвал яркую помощницу Ниночку, чтобы та проводила уважаемого господина Богородского.

Выйдя из здания, Павел почувствовал такое облегчение, будто вырвался из тюрьмы на свободу. Остановился на крыльце,  дрожащими руками разорвал фирменный, с позолотой, конверт со своим личным приговором.

"Результат : 99,9 процентов."

Да! ДА!!! Спасибо, Господи!!!

Серые заснеженные многоэтажки, куцые деревья пустого сквера, желтые пятна автомобильных фар – всё поплыло перед глазами, показалось одним размазанным пятном. И не сразу Павел осознал, что по щекам его текут слезы...

39. Плохие новости

Простуда быстро сдалась, не выдержав напора неутомимой  Таисии Петровны. Мать лечила Аню беспощадно, ежечасно, днем и ночью: отпаивала, растирала, грела, обрызгивала святой водой, яро следила за соблюдением постельного режима.

Через несколько дней вернулся голос, практически сошел на нет кашель. Но Аня чувствовала себя обессиленной, выжатой словно лимон. И, хотя и была благодарна матери за заботу, но все равно считала часы до того момента, когда уже можно будет сказать: "Мама, я уезжаю".

Родительница настаивала на том, чтобы Аня отлежалась до конца недели, а та отмалчивалась, не желая обижать мать.

Все решил звонок из города. Позвонили на сотовый мамы, из детского дома.

– Аньк, тут тебя! С детдома вашего звонят, на трубку-то!

Аня схватила телефон дрожащими руками.

– Здравствуйте, ВерПална!

– Здравствуй, Аня! Это не Вера Павловна! Я Тамара Арсентьевна, нянечка из Машиной группы.

– Тамара Арсентьевна? Здравствуйте! А где ВерПална? Что случилось?

– Аня, ты прости меня, что беспокою. Все в порядке у нас, и с Машей все хорошо, не переживай! Я по своему убеждению звоню, Вера Павловна даже не знает!

– Тамара Арсентьевна, не томите!

– Ты пойми меня правильно, Анечка. Я тебе только добра желаю. Но Вера просила не звонить тебе, сама хочет все рассказать. А время-то идет! Машу в семью забирают,  да документы уже в дело пошли. Так вот, пока она в больнице лежит , пока еще не удочерили ее – ты успеешь с ней повидаться. А потом уже не по закону будет. Тайной должно быть – где будет девочка и кто новые родители! Ты, Аня, поторопись! Я же знаю, как ты ее любишь! Хоть простишься по-человечески!

- Спасибо, Тамара Арсентьевна! Я приеду.

- Ну что там, Нюр? – мать взволновано прижала руки к груди, заглядывая  в лицо побледневшей дочери.

- Машу забирают, мам. Забирают в семью.

- Ох, батюшки! Слава Богу!

- Да. Мам. Наверное…

Аня отбросила одеяло и соскочила с постели. Можно еще успеть на двухчасовой рейс! Нужно только собраться.

Мать бросилась ей помогать. Жалко Нюрку, но так Господь распорядился, значит все это – к лучшему!

****

Впервые Аня не испытывала никакой радости от поездки в город. Унылый зимний пейзаж соответствовал ее настроению. Что ждало ее там, впереди? Наверняка, боль - цепкая, разъедающая душу, не поддающаяся лечению.

Сейчас в сердце –  только глухая пустота. Ехать к ребенку, которого практически сама воспитывала почти четыре года, и при этом знать, что возможно сегодня они увидятся в последний раз, знать, что завтра и послезавтра, и в следующий понедельник она не увидит свою любимую Манюню... Что может быть хуже?

Но эту боль, которая уже решила заявить о своих правах, Аня спрячет поглубже. Теперь у ее девочки будет настоящая семья! Нельзя быть грустной, нельзя давать Манюне повод для печали.

 Она сможет, она выдержит, она будет весёлой ради ее дорогой и любимой малышки. А все остальное – потом.

40. Прощание.

– Ань, ты меня слышишь?! Так нужно, так правильно! Сколько раз тебе отказ приходил? И ведь не поспоришь. Да, ты любишь Машу, но сама не устроена, работа низкооплачиваемая! – заведующая детским домом уже на протяжении получаса уговаривала расстроенную Анечку.

– ВерПална, мама дом на меня переделает!

– Аня, все! Я даже слышать ничего не хочу! Четвертый год, Аня! Четвертый! Я помню, как ты сюда пришла: потерянная, никому не нужная, хоть саму в приют забирай! И ты мне скажешь, она – твоя мать – про Машку не знала? Про твои безуспешные попытки ? Я ее, как родительница, возможно, понимаю: она уберечь тебя  хотела. Но, как твоя подруга, не одобряю ее черствости! И все это - моя вина, что я допустила такую тесную связь у тебя с воспитанницей. Я надеялась... Да что теперь говорить, на что я надеялась!!! - расстроенная женщина обречённо махнула рукой.

– ВерПална, как же я теперь, без нее? - скулила Анька.

– Поплачь Анютка, поплачь. Ну это наше, бабское – всех жалеть и любить! Так – всю жизнь, девочка моя...

– ВерПална, неужели ничего не предпринять?

– Нет, Аня, еще раз тебе говорю! Нет! По поводу посещения я за тебя попросила. Так что пока Машка восстанавливается, ты можешь ее проведать. Но ты не только себе сердце рвешь расставанием, ей-то тоже тяжко будет! Я не могу, пойми ты меня, даже просить о вашем общении в будущем! Запрещено это. Не могу я рисковать вот этим всем, - женщина обвела рукой вокруг, - ради твоих желаний.