Точно не знаю, что именно меня разбудило: скрипучий звук открывающихся ворот, яркий свет фар в окно или шум автомобиля, въезжающего во двор, но открыв глаза, первым делом посмотрела в телефоне сколько времени — часы показывали половину второго ночи, затем сползла с постели и, пошатываясь со сна, поплелась к окну, чтобы узнать, в чём собственно дело.

Погода хмурилась ещё вечером, сейчас же шёл дождь, капли которого струились по стеклу и прилично ухудшали обзор, но я всё-таки разглядела седан Адашева, как и его самого, вышедшего из автомобиля.

— Выдали называется кому попало пульт от ворот, он теперь наведывается в приличное и неприличное время, — проворчала вслух и сразу почувствовала укол совести, у Вадима наверняка что-то произошло, он бы не приехал так поздно без веской причины.

Многое говорило в пользу того, что у Вадима действительно случилась экстренная ситуация: выныривая из салона под ливень, он не надел ни пиджак, ни куртку, не взял зонт, Адашев двигался по дорожке к дому целеустремлённо и быстро, но отнюдь не бегом, казалось, он чётко видит перед собой цель и настолько сосредоточен, что даже не замечает, как мокнут его волосы и лицо, а одежда пропитывается влагой.

Я точно знала, что Адашев в эту секунду постучит в дверь, видела, как он поднялся по ступеням крыльца и занёс руку для удара, но всё равно вздрогнула, когда это произошло: стук был громким, нервным и ничего хорошего не предвещал.

Понятия не имела, проснулись ли остальные, возможно, нет, ведь моя комната на первом этаже, а спальни Левашовых — на втором. Накинув халат, поспешила открыть ночному гостю.

Распахнув дверь, признаться, на несколько мгновений оторопела: Адашев выглядел как сам дьявол. Глаза горели зловещим огнём, черты лица в неверном свете фонаря казались особенно резкими, брови почти сошлись на переносице, а от мощной фигуры исходил пар, и буквально на физическом уровне ощущалась агрессия.

Я отступила назад и Вадим, не дожидаясь приглашения, шагнул внутрь дома.

— Что случилось? — спросила я.

— Будь добра, поднимись наверх, попроси Петра Сергеевича спуститься, а потом, ради бога, иди в свою комнату и не высовывайся, — его голос прозвучал тихо, но с такой силой и напряжением, что мне захотелось мгновенно сорваться с места, подняться на второй этаж, позвать Левашова, а потом спрятаться в своей комнате и забаррикадировать стулом дверь.

Звать никого не пришлось, сначала на лестнице показался Пётр Сергеевич, его лицо выражало крайнюю озадаченность, а волосы непривычно торчали, следом торопливо спускалась Инесса. Весь их взъерошенный вид и наспех накинутые халаты говорили о том, что ещё пару минут назад они крепко спали.

— Вадим, что стряслось? — обеспокоенно спросил Левашов, едва его ноги коснулись первого этажа.

— Пётр Сергеевич, у меня есть вопросы к Рине, разбудите её и пусть спускается, — вместо объяснений потребовал Вадим и посмотрел на меня. — Катя, иди к себе, тебе здесь нечего делать.

— Я приведу Рину, — пообещала Инесса, но не пошла сразу наверх, а взяла меня под локоть, потянула за собой и раздражённо повторила слова Адашева. — Ты не слышала? Тебе здесь нечего делать.

Под конвоем Инессы я вновь оказалась у себя в комнате, легла на кровать и даже закрыла глаза, только уснуть у меня не было ни малейшего шанса. Какой спать, когда за стенкой разворачивается, пусть локальная, в пределах одного дома, но грандиозная революция?

Даже предположить не берусь, что могло произойти, но судя по поведению Адашева, либо сам Пётр Сергеевич, либо Рина, либо они оба вместе чем-то сильно ему насолили.

Вот же чёрт? Только бы свадьба не сорвалась.

Ведь если сорвётся, Вадиму станет глубоко наплевать, где и кем я работаю, и тогда вылечу из своего удобного и главное прибыльного кресла экономиста так же стремительно и безвозвратно, как пробка из встряхнутой бутылки шампанского.

«Кто владеет информацией, тот владеет миром», — вспомнилась мне знаменитая фраза. Я, конечно, не стремлюсь управлять миром, но выяснить, что случилось — обязана. Должна же я знать, к чему готовиться: от свадьбы Рины и Адашева напрямую зависит моя жизнь.

Осторожно выглянув из спальни, убедилась, что коридор пуст, и на цыпочках допрыгала до гостиной. Обычно дверь в гостиную держали открытой, сейчас же обе створки плотно закрыты, и это, бесспорно, играло мне на руку: ведь я могла максимально близко подойти к комнате, а ещё, так как дверь стилизована под старину, через замочную скважину можно посмотреть, что твориться внутри.

Отверстие скважины не давало большой угол обзора, но благодаря тому, как Левашовы и Адашев расположились в гостиной, я видела всех действующих лиц. Инесса уже успела привести дочь, и они заняли диван, рядом с ними на отдельном кресле находился Пётр Сергеевич, Вадим же предпочёл остаться на ногах и возвышался над ними.

— Вадим, теперь, когда мы все в сборе, объясни, в чём причина этого переполоха? — Левашов задал тот же вопрос, что и несколько минут назад у лестницы, и я обрадовалась, что ничего не пропустила, не придётся предполагать и додумывать.

Адашев шагнул ближе к невесте и с нескрываемым презрением и злостью в голосе спросил:

— Рина, расскажи ещё раз, чем ты занималась в Китае?

Так называемая сестра сидела ко мне боком: я видела только её профиль и всё равно заметила, как она то ли испугано, то ли удивлённо выпучила глаза, а затем неуверенно и запинаясь всё-таки выдала:

— Я же весь вечер подробно рассказывала, как обучалась языку.

— Ты весь вечер врала, — сказал Адашев обманчиво мягким тоном, слегка наклонившись к Рине, а потом резко, с рычащими нотками, потребовал: — Теперь говори правду, чем ты занималась в поездке? Ты ведь ни дня не провела с группой.

Рина вздрогнула и, опустив голову, замерла, но потом, немного поразмыслив, вновь высоко подняла подбородок.

— Обучение с группой мне не подошло, я познакомилась с новыми людьми, и вместе мы нашли другой способ изучения языка, — с вызовом пояснила она и добавила. — Я не говорила тебе, потому что не хотела расстраивать.

— Не хотела расстраивать?! — рассмеялся Адашев. — Рина, теперь объясни родителям и заодно мне, кто эти люди и чем конкретно вы занимались?

— Я не привыкла к такому тону и отказываюсь продолжать разговор, тем более он всё больше становится похож на допрос.

Рина одарила жениха суровым взглядом и, изображая праведный гнев, демонстративно отвернулась от него в сторону.

— Рассказывай, — внезапно заорал Пётр Сергеевич на дочь и для убедительности сильно ударил кулаком по подлокотнику кресла.

Да, Рина, не томи, признавайся. Здесь всем любопытно узнать,