Удовольствие уже очень сильное и делает мой член чувствительным.

Я не свожу свои глаза с ее глаз, когда я снова погружаюсь в нее, и я вижу, как боль отражается на ее лице. Я замедляю темп, пока она не перестает испытывать дискомфорт.

Когда я снова погружаюсь в нее, ее губы раздвигаются, и из них вырывается стон.

Я крепко держу ее за волосы, а правой рукой двигаю вниз, к ее боку, наклоняю голову и слизываю соль высохших слез с ее щеки.

Выйдя, я вхожу в нее, чтобы проверить ее реакцию. Когда она задыхается от удовольствия, а ее руки обхватывают мою шею, уголок моего рта приподнимается в довольной ухмылке.

Она готова.

Я поднимаюсь и, опустившись на колени между ее бедер, хватаю ее за бедра и подтягиваю ее задницу вверх, пока ее колени не упираются мне в бока.

Жестоко удерживая ее за бедра, я погружаюсь внутрь ее тугой теплоты. Прижимая ее к себе, я начинаю вбиваться в нее.

Виттория хватается за покрывало, и когда я смотрю вниз на ее киску, принимающую каждый дюйм моего члена, я вижу свидетельство ее девственности.

От вида ее крови, покрывающей презерватив, у меня в груди что-то переворачивается.

Блять!

Разозлившись на себя, я вырываюсь и срываю эту чертову резинку. Я издаю рык, снова входя в нее.

На этот раз, когда я выхожу из нее, пунцовый оттенок ее девственности покрывает мой член, и это вызывает дрожь в моем теле.

Моя.

Я слишком сильно прижимаю ее к себе и начинаю жестко трахать, наслаждаясь видом ее киски, растянутой вокруг моего члена, что заставляет меня чувствовать себя первобытным.

Звук ее кожи, шлепающейся о мою, заполняет комнату, и это только заставляет меня двигаться сильнее и быстрее.

Пот покрывает мое тело, дыхание перехватывает губы, и когда я слышу, как Виттория хнычет и стонет, я прижимаю ее к себе каждый раз, когда жестоко насаживаю ее на свой член.

Она начинает всхлипывать, и мои глаза переходят на ее лицо, но вместо слез я вижу удовольствие. Ее руки крепко вцепились в покрывало, а спина выгнулась дугой. Ее глаза зажмурены, а с губ срываются неузнаваемые звуки.

Я чувствую, как она сжимается вокруг моего члена, и только когда она отчаянно хнычет, я прижимаю большой палец к ее клитору.

Со следующим толчком я приказываю: — Кончи для меня, детка.

Я щелкаю по ее клитору, и она как будто разлетается на частички передо мной. Как и раньше, ее брови сведены вместе, и кажется, что ей больно.

Так чертовски красиво.

Ее губы раздвигаются, и, когда из нее вырывается крик, она начинает биться в конвульсиях.

Впиваясь глазами в оргазмирующую женщину, я трахаю ее так сильно, что мое тело теряет все силы в тот момент, когда удовольствие прорывается сквозь меня.

— Блять! — рычу я, оседая на нее сверху и прижимаясь лицом к ее шее, а мой член дергается внутри нее, когда я кончаю.

— Господи, Виттория, — стону я, экстаз парализует меня.

Я слышу, как она задыхается, когда мое тело продолжает биться о ее тело, и к тому моменту, когда я выплеснул последнюю каплю внутрь нее, мое сердце бешено колотится в груди.

Проходит около минуты, прежде чем ко мне возвращаются силы, и я отталкиваюсь от нее верхней частью тела. Когда я смотрю на Витторию, слова сами приходят в голову.

— Моя жена. — Я делаю столь необходимый глубокий вдох. — Ты принадлежишь мне.

Ее щеки раскраснелись, и она все еще задыхается, глядя на меня.

Честно говоря, похоже, что она в шоке.

Я хмурю лоб. — Ты в порядке?

Она кивает, но ее глаза начинают блестеть от слез.

— Используй слова, Виттория, — приказываю я.

— Я... я... я ошеломлена. — Когда у нее вырывается всхлип, она тянется ко мне.

Я быстро прижимаю ее к груди и прижимаюсь поцелуем к ее виску.

— Это было в миллион раз лучше, чем я думала, — пролепетала она сквозь слезы. — С-спасибо тебе. — Она прижимается поцелуем к моей ключице, и я слушаю, как стихают ее рыдания, когда она вновь обретает контроль над своими эмоциями.

Когда она поднимает на меня глаза, ее страх сменяется благоговейным взглядом.

Попытав счастья, я поворачиваюсь к ней щекой и приказываю: — Поцелуй меня.

Она быстро повинуется, и я наслаждаюсь ощущением ее губ на своей коже.

Отпустив Витторию, я отстраняюсь от нее. — Оставайся здесь.

Она кивает, все еще выглядя ошеломленной сексуальным опытом, который мы только что разделили.

Это мило.

Я хихикаю, когда иду в ванную за полотенцем, и ухмыляюсь, намочив ткань. Вернувшись к кровати, я упираюсь коленом в матрас и заставляю Виторрию снова раздвинуть ноги.

Я упиваюсь видом свидетельства того, что мы заключили наш брак, прежде чем нежно вымыть жену.

Она такая чувствительная, что ее тело подрагивает от каждого прикосновения мочалки к ее киске.

— Так чертовски идеально, — бормочу я, а когда заканчиваю, наклоняюсь и прижимаюсь поцелуем к ее набухшему клитору.

Я возвращаюсь в ванную и убираю все за собой, а затем возвращаюсь в постель, где моя жена все еще лежит на одеяле с сияющим после секса лицом.

Глава 16

Тори

Анджело выключает свет, а затем перекладывает меня на бок и ложится позади меня. Он просовывает одну руку под подушку, а другой обхватывает меня, упираясь ладонью между моих грудей.

Его пальцы ласкают мою шею, и я чувствую, как он целует мои волосы.

В темноте эта поза кажется интимной.

Мои мысли заняты всем, что произошло сегодня вечером. Эмоции переполняют меня, и я не могу сосредоточиться на чем-то достаточно долго, чтобы переварить это.

Теперь, когда послевкусие секса угасло, мои страх и растерянность вернулись в полной мере. То, что он доставил мне удовольствие, не означает, что он вдруг стал другим человеком.

Анджело по-прежнему один из боссов Коза Ностры. Он по-прежнему безжалостен и жесток.

Он все еще чужой.

Звуки в особняке и вокруг него незнакомы, и я чувствую себя совершенно не в своей тарелке, лежа на дорогих простынях.

Даже подушка странно ощущается под моей головой.

Анджело вздыхает, а затем его голос раздается позади меня. — О чем ты думаешь?

— О том, что мне нужно ко многому привыкнуть, — признаюсь я.

— Например?

Я пытаюсь переместиться в более удобное положение, но тут моя попа трется о мужское достоинство Анджело, и, почувствовав, насколько он тверд, я быстро замираю.

Черт, он задал мне вопрос. Что он там спрашивал?

Я на мгновение задумываюсь, но, не в силах вспомнить, спрашиваю: — О чем мы говорили?

Он усмехается. — Одно прикосновение моего члена к твоей заднице, и ты теряешь нить разговора.

Мое лицо вспыхивает, и я вжимаюсь