Спланировав эту спонтанную вылазку на природу, я думал узнать больше о Дарине. В итоге это она во мне ковыряется. Вытаскивает то, что покрылось толстым слоем пыли, окунает в пропитанные горечью воспоминания и заставляет жалеть о прошлом.

Я обещал Вере защитить ее, но не справился. На сборах в Подмосковье пот глотал вместо того, чтобы осадить тех дур на вечеринке. В глаза потом долго не мог смотреть понадеявшейся на меня девчонке. Стыдно было.

– Ты его избил?

– В мясо, – жестко цежу, наверняка пугая Рину клубящейся во мне чернотой, и цепляюсь за слишком яркие до сих пор детали.

Светлый зал нашей спортивной академии. Вышедший на десять минут переговорить с кем-то из Минспорта тренер. Красные запыхавшиеся пацаны, столпившиеся у кулера. И Леха, открывающий дверь с ноги.

– Какого ты с Веркой замутил у меня за спиной?

– На хрен ты куриц из ее старой школы на тусу притащил?

Обмениваемся яростными воплями и схлестываемся дикими взглядами. Порвать друг друга готовы. Это уже не драчка за внимание матери, это две секунды до жестокого кровопролития.

И, если пару лет назад брательник легко бы втоптал меня в мат и раскатал по покрытию, то сейчас он больше не представляет для меня серьезной угрозы. Когда-то Леха тоже показывал весьма приличные результаты, но потом связался с плохой компанией, начал употреблять что-то психотропное и растерял все свои навыки.

– Ты берега путаешь, малой. Я тебя урою!

– Урывалка не выросла.

Отбиваю едко и одним резким движением сшибаю брата с ног. Никогда не понимал этих понтов с канатами, если соперник десять раз успеет рассчитать траекторию твоего приземления и даже выпьет чашечку кофе, пока ты летишь.

– Сука ты, малой!

– А ты слабак! Не мог со мной напрямую разобраться – че до девчонки доколупался?

– Она заслужила!

– Чем? Тем, что у тебя маленький член и хреновый характер.

Изучив слабые места Лехи, вроде раздутого эго и непомерного самолюбия, я давлю на самую больную точку, и он моментально прет на поводу у импульсов, намереваясь меня размазать. Машет руками, как ветряная мельница – крыльями, слишком много энергии расходует и не видит ничего, кроме ослепляющей жажды мести.

– Урод ты, брательник.

Умудряюсь еще что-то сказать прежде, чем снова сваливаю его на мат. Усаживаюсь сверху, загоняя в капкан, не позволяю двигаться и прощаюсь с остатками здравомыслия.

Перед физиономией маячит образ зареванной Верки, и я не справляюсь с вихрем безумных эмоций. Осыпаю Леху градом ударов, впечатываю кулак в челюсть, повреждаю нос и, кажется, пару ребер.

Ничего уже не соображаю. Пьянею от обилия темно-алой крови на пальцах и никак не могу ею напиться. Таким дурацким способом восстанавливаю справедливость, и по фиг, что мое запоздалое правосудие не залечит Верины раны.

– Стой, Бекет, стой! Ты че творишь?! Тормози!

В самый разгар мочилова в наш с братом внутрисобойчик вмешивается тренер. Я пропускаю его появление, а он хватает меня за шкирку и оттаскивает от харкающего кровью Лехи. Отвешивает звонкий подзатыльник, пинками сгоняет с ринга, не позволяя обернуться, и заталкивает в тренерскую, запирая дверь на ключ.

Вдыхаю. Выдыхаю. Озираюсь.

Связка медалей на гвоздике, куча кубков в шкафу за стеклом, моя последняя грамота в рамке на столе – на самом видном месте.

Багровая пелена медленно отступает. На смену ей приходит жгучий стыд. Я ведь не только себя – Борисыча тоже подвел.

– Тренер, я…

– Молчи.

Мгновенно реагирую на скрежет ключа в замке и сразу же осекаюсь от стали в глухом хриплом голосе наставника.

– Не, Руслан, если ты хочешь сломать карьеру, ты так и скажи. А то я, как болван, бегаю, с важными дядями за тебя разговариваю, а ты норов держать в узде не можешь.

– Не хочу, – высекаю тихо и не верю тому, что в следующую секунду произносит Борисыч.

– Будешь такие финты в Штатах откалывать, тебя быстро попрут обратно.

– В Штатах?

– Лос-Анджелес. Поедешь?

– Конечно!

Улыбаюсь, как ребенок, которому вместо наказания внезапно вручили сахарную вату. Испытываю ни с чем несравнимую радость и кидаюсь сгребать тренера в медвежьи объятья. Это он сделал из меня толкового бойца, отшлифовал острые грани и помог моей мечте превратиться в быль.

– Ну, хватит, хватит. Задавишь. Не подведи меня там, чемпион.

– Не подведу, Борисыч. Будь уверен.

Расцепив хватку, я благодарно жму наставнику руку и вываливаюсь на улицу, полный эйфории. Легкость бурлит под кожей, будоражит кровь и грозит поднять тело ввысь, только вот суровая реальность быстро придавливает меня обратно к земле.

В нескольких метрах от входа в академию стоит карета скорой помощи, на каталке морщится от боли перемотанный в нескольких местах Леха, а рядом суетится мама. Наворачивает круги вокруг хмурого медбрата, непрестанно кусает губы и кому-то звонит. Бормочет что-то бойко в трубку и осекается, напарываясь на меня.

Фиксирует стесанные в хлам костяшки и сразу же все понимает. Сдавленно ойкает, роняет сумку на асфальт и подносит пальцы ко рту.

– Руслан…

Мотнув башкой, я прогоняю неприятные воспоминания. Сосредоточиваюсь на замершей рядом Дарине. Подвигаюсь к ней ближе. Наматываю шелковые волосы на кулак, как того требует внутренний зверь, и негромко спрашиваю.

– Почему ты сразу не призналась, что Леха – твой муж?

– А это разве что-то бы изменило между нами?

– Вряд ли.

Озвучиваю известную нам обоим истину, а Ринка лишь горько ухмыляется и отшатывается. Закручивает крышку термоса, ставит одну чашку в другую, смахивает пожухлые травинки с пледа. А я пристально слежу за ее мягкими осторожными движениями и борюсь с самим собой.

В этот момент испытываю некую солидарность к брату. Получи я такую возможность, я бы тоже присвоил девчонку. Неважно угрозами, уговорами или шантажом. Есть в ней что-то такое, что по щелчку включает инстинкт охотника и заставляет приступить к осаде неприступной крепости, пока та не выбросит белый флаг.

– Поехали.

Рывком поднимаю Дарину на