Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 73
статус и, главное, ощущение себя большим человеком, специалистом, несущим прогресс отсталой братской стране. Подавляющее большинство совспецов, вернувшись на Родину, оказались никому не нужными, выброшенными и отвергнутыми. Жестко так.
Не избежал печальной участи и их карьер, и горнодобывающий комбинат, и, разумеется, «оазис» в степи: поселок Дорнод.
Распался Союз, и российской власти стало не до урана, тем более что на тот момент стране вполне хватало добычи с забайкальских и уральских месторождений, да и уран резко упал в цене на международном рынке. Но, хотя процесс закрытия предприятия начался с девяносто первого года, Ладожские все еще оставались в поселке, продолжая работать. Андрей Васильевич входил в число технического руководства, осуществлявшего постепенное закрытие, консервирование и передачу предприятия монгольским партнерам. В девяносто втором году Анастасия Игоревна родила дочь Кирочку, продолжая до самых родов преподавать в школе значительно поубавившимся ученикам.
К девяносто третьему году большую часть работников и служащих Дорнода вывезли в Союз, а те, кто был вынужден остаться для полной и окончательной остановки и закрытия предприятия… не получали зарплат и даже голодали, потому как привоз продуктов и необходимых товаров прекратили, а вывезти рабочих и техперсонал не имелось никакой возможности.
Это было настолько дико и неправдоподобно, что не поддавалось нормальному осмыслению.
Андрей Васильевич сумел отправить в Улан-Батор жену с грудной дочкой и Матвеем только благодаря семейству Ганбай, ставшему за эти годы по-настоящему близкими Ладожским, а сам остался, продолжая работать даже в таких невыносимых условиях.
Итак, для справки: до девяносто шестого года руду все еще отгружали и отправляли вагонами в Читу.
А потом… сотни геологических отчетов были переданы монгольской стороне, как и вся инфраструктура, активы поставлены на консервацию, шахты и карьер затоплены. Но прекрасный зеленый город и горнодобывающее производство не понадобились монгольскому государству и… буквально за полгода были полностью разобраны и растащены местными жителями. «Приватизировали» весь металл – буквально весь, то есть рельсы железной дороги и даже просмоленные шпалы, все металлические конструкции и сооружения, выкачали воду, расконсервировали шахты и вытащили из них абсолютно все, даже зубилами выбивали арматуру из железобетонных сооружений, где это было возможно. Все деревья срубили – в степи дерево в большой цене, содрали и унесли кафель из домов, унитазы, умывальники, краны, мебель, шифер с крыш…
Да что перечислять! Абсолютно все, что можно было демонтировать и унести, – разобрали и унесли. И от цветущего прекрасного городка остался обглоданный до костей, рассыпающийся скелетный костяк, призрак величия пропавшей страны…
Но рачительные монголы хотя бы методично и тщательно собрали, сортировали и унесли все ценное: что-то продали, что-то переплавили, что-то приспособили в своих хозяйствах – а мы просто бросили…
Вбухали в рудник, горнодобывающий комбинат и город хренову кучу средств и сил, потратив больше, чем получили прибыли от его эксплуатации за все эти годы, – и просто бросили, не получив ни копейки компенсации.
Как это назвать? И как, и кем назвать тогдашних руководителей страны, дорвавшихся до власти и швыряющих достояние и ценные ресурсы, с таким трудом добытые их предшественниками?
Через полгода после того, как сумел отправить жену с детьми теперь уже в Россию, переставшую быть Союзом, Андрей Васильевич и сам вернулся в Москву.
Все, распрощались они с Монголией.
И попали…
Да, в конце восьмидесятых, когда Ладожские уезжали, в Союзе все уже было непросто: формальное, «витринное» благополучие, внешняя показушность и гнилая, расползающаяся по швам подкладка «шикарного костюма», когда весь народ жил не просто в двойных стандартах, а в вынужденной бытовой и житейской лжи, когда на кухнях обсуждали засидевшихся в партийном руководстве стариков… Так называемый Красный проект, начатый в революцию семнадцатого, взлетел и добился невероятных достижений и прорывов в науке, промышленности, в социальной сфере, в военном доминировании, потому что имел Цель. Пусть и несколько утопическую, но сильную и конкретную: построить такую страну социализма, в которой каждый человек имеет невероятные возможности для саморазвития и достойной, комфортной жизни, чтобы эта страна стала символом, призывом остальным государствам идти тем же путем, а ее государственная система стала самой лучшей.
Классная идея, между прочим, только к восьмидесятым партийное руководство, до смерти боявшееся реформации и пересмотра устаревших концепций, потерявшее гибкость мышления, подвело страну к краю. И уже все бурлило и кипело по границам Союза, вспыхивая то там, то там национальными восстаниями, а в стране был тотальный товарный дефицит и дикое расслоение в обществе. В условиях того самого дефицита уровень потребления элитной верхушки был на порядки выше, чем у остального населения. Элита имела полный доступ к благам под грифом «спец»: транспорт, продукты, санатории, пансионаты, рестораны, промышленные товары и так далее.
Да, все бурлило, булькало, разваливалось и тихо, а бывало, что и громко, роптало, но… но в восьмидесятых это все еще была Держава. Целая, мощная, с огромным промышленным и социальным заделом, который выковывался десятилетиями, с высоким международным статусом, с огромными ресурсами и сильной армией и флотом…
А вернулись Ладожские совсем в другую страну – раздробленную, обнищавшую и какую-то униженную, утратившую уважение к самой себе, признавшую себя побежденной и сдавшейся незримому врагу, выпрашивая у того милости и подачки.
Для людей, пропустивших перевороты девяносто первого и третьего годов и не находившихся в России во время ее стремительного переформатирования на другую ментальность, другое сознание, на совсем иной уклад жизни, это настолько явно бросалось в глаза, что возникало ощущение, будто они пропустили какую-то войну и вернулись после капитуляции родины, когда победители и бывшие союзники занимаются дележом и отъемом лакомых трофеев.
Темные улицы, грязь, мусор, какие-то непонятные ларьки в центре города, связанные друг с другом и с соседними домами клубками провисших, чуть не задевающих головы прохожих проводов. Люди у метро, торгующие всем подряд: продуктами, цветами, алкоголем, вещами, наркотиками, если кому сильно понадобится. Совершенно новые правила и порядки жизни, непонятные, дикие какие-то реалии, звуки стрельбы, ставшие чуть ли не обыденностью…
Но можно было бы пережить и как-то постараться встроиться, прижиться и в этих новых условиях, деваться-то все равно некуда и приходится адаптироваться. Однако ужас ситуации, в которую они попали, заключался в том, что все взрослые Ладожские оказались без работы.
Бабушку и деда безжалостно уволили с их предприятий под предлогом «сокращения штатов», не произнеся ни слова благодарности за долгие годы безупречного, а часто и ударного труда, невзирая на все их грамоты, регалии, награды и стаж работы, не выказав ни толики внимания или участия. Вызвали в отдел кадров, вручили трудовые книжки и приказ нового начальства: все, пока, товарищи, свободны, сдайте пропуска. Выплатив вдогонку, как насмешку,
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 73
