Каким-то образом Рите удалось выстроить невидимый барьер между нами, на который я натыкался каждый раз, когда хотел заговорить с ней или приблизиться. То ли дело было в ее односложных ответах, то ли во взгляде, который со дня нашего расставания сделался еще более холодным, то ли в парнях, которые все время вокруг нее крутились.

И нет, они не делали ничего такого: не трогали Риту и даже не подвозили ее до дома (за этим я несколько раз проследил), но в то же время они смотрели на нее такими заинтересованными взглядами, что отрицать их увлеченность ей было бы глупо. Рита одаривала всех своих поклонников пряными улыбками, но близко к себе не подпускала. И от этого факта мне становилась чуть легче.

Если честно, в тот период жизни мне было очень хреново. В первые недели после того, как Рита перевелась в другую группу, я и вовсе думал, что сдохну. Сдохну от тоски по ее губам и телу.

Каждый раз, встречая Веснушку в коридоре универа, я смотрел на нее, как голодный зверь. Скользил взглядом по ее острым коленям, тонким запястьям, изящным ключицам… И возбуждался от одной только мысли, что когда-то она была моей.

Я наблюдал за тем, как мягко она убирает волосы за ухо, как эротично потягивает сок из трубочки, как смущенно поправляет пуговицы на блузке, и погибал от острого желания немедленно оказаться рядом.

Конечно, это не могло продолжать вечно, и я все-таки выкинул несколько глупостей: пытался поцеловать ее силой, отловив в раздевалке после физкультуры, караулил после работы в надежде подвезти до дома, напивался и звонил ей среди ночи, чтобы признаться в любви.

Но ни одна моя попытка нормализовать наши отношения не увенчалась успехом. Рита отвергала меня с завидными регулярностью и хладнокровием, и под конец мне стало казаться, что ее чувства ко мне и правда умерли. Что она и правда смогла забыть нас.

После того, как я осознал эту ужасную истину, мое состояние стабилизировалось. Да, оно было стабильно плохим, но все же стабильным.

Каждый день я думал о том, как меня все задолбало. Друзья и вечеринки казались слишком шумными, девчонки – слишком вульгарными, а в чае всегда было слишком много сахара. Слишком рано надо было вставать по утрам, слишком холодно было на улице. Всего было слишком много. А вот Риты в моей жизни – слишком мало.

Переломным моментом стал тот, когда до меня дошли слухи о том, что Смирнова встречается с каким-то парнем из аудиторской фирмы, в которую она устроилась на стажировку.

Да, забыл сказать, Ритины успехи в учебе гремели на весь универ. Она выигрывала всевозможные олимпиады, участвовала в научных конференциях и главное – получила приглашение на стажировку от крупной международной компании, еще даже не закончив институт.

В этой самой компании, как я понял, она и познакомилась с этим самым Макаром, высоким, неприятным типом с выступающим кадыком. Периодически он забирал ее после пар на своем серебристом внедорожнике и увозил неизвестно куда и неизвестно зачем… Нет, известно, конечно же, но думать об этом совсем не хотелось.

Как-то я выловил Ксюшу Белкину, с которой Рита по-прежнему тесно общалась, и устроил ей допрос с пристрастием, мол, что это за хрен, с которым Смирнова ездит и серьезно ли у них все. Но от Белкиной проку было мало:

– Она строит отношения с новым парнем, совсем не похожим на тебя. Он восхищается ею и боится потерять. А ты никогда не боялся – и потерял, – со злорадством в голосе поведала мне рыжеволосая и скрылась в коридоре, оставив в моей душе неприятный осадок.

Мне стало очевидно, что из нас двоих только я барахтаюсь в болезненных воспоминаниях о прошлом, тщетно пытаясь склеить то, что было разрушено. Рита же двигалась дальше: строила карьеру, налаживала личную сферу и, кажется, была счастлива.

Моя же жизнь напоминала руины. Бизнес, который так долго кормил нас с Пеплом и Бобром, развалился. Впрочем, так же, как и наши некогда дружеские отношения. Нам удалось вовремя соскочить с этой нелегальной темы, а иначе бы я уже давно мотал свой срок в местах не столь отдаленных.

Саныч, мент, который все это время крышевал нас и к которому я относился с плохо скрываемым презрением, на деле оказался не таким уж говнюком. Именно он дал нам важную, а главную своевременную информацию о том, что крупная партия нашего товара найдена в другом регионе и очень скоро все ниточки приведут к нам.

Сворачивать дело, которое приносило стабильный доход и обеспечивало нам безбедное существование, совсем не хотелось, но свобода само собой дороже. Когда мы только начинали заниматься подделкой денежных банкнот, то, разумеется, понимали, что не сможем кормиться этим вечно. Этот черный бизнес дал нам возможность подняться, срубить бабла и почувствовать вкус легких денег – на этом его миссия завершилась.

Мы с Пеплом поделили поровну оставшийся кэш и закончили карьеру фальшивомонетчиков. Бобер, понятное дело, ни копейки от нас не получил. После его предательства, пусть оно и было ненамеренным, и я, и Пепел полностью оборвали с ним все связи.

Кирюха долго ходил как в воду опущенный, вымаливал у нас прощенья, а, осознав, что мы на его уговоры не поведемся, побежал обратно в свиту к Андрею Белому. Тому самому засранцу, который меня чуть не подставил. Кстати говоря, годом позже его все же посадили. Он, в отличие от нас, не смог вовремя завязать с незаконной деятельностью и поплатился за это.

Благо у меня остались неплохие сбережения, на которые я мог вполне комфортно жить. Точнее не жить, а проматывать свою жизнь в клубах, барах и на вечеринках с килограммами травы и литрами алкоголя.

По учебе я совсем скатился, и если бы не подкуп жадных до денег преподавателей, то не видать бы мне последнего курса как своих ушей.

Я плавал на дне болота под названием "вечное похмелье", когда в моей жизни появилась Дашка. Красивая, уверенная, немного стервозная и влюбившаяся в меня как кошка. Она как-то сразу взяла меня в оборот и мигом выдернула из того дерьма, в котором я хоронил себя заживо.

Не подумайте, Дашка отнюдь не была моралисткой и блюстительницей порядка. Девушка так же, как и