Я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его глазами.

Гриффин избавляется от джинсов и нижнего белья и становится на колени на диване между моими ногами, когда я ложусь на спину.

— Я знаю, что ещё заставляет тебя краснеть.

Он медленно опускает голову мне между ног, и мои пальцы впиваются в диванную подушку.

∞

— ПРОСНИСЬ И ПОЙ.

С моего обнаженного тела срывают одеяло.

— Сегодня суббота.

Я вслепую ищу простыню, одеяло, даже выброшенную футболку. Ничего. Их нет, поэтому я протираю заспанные глаза и открываю их.

— Вот и она.

Я приподнимаюсь на локтях.

— Вот и я. Обнаженная. В твоей постели. И все же… — мои губы кривятся, — ты одет. Как мы можем заниматься сексом в субботу утром, если ты так разоделся?

— Вопрос в том, как мы сможем заняться сексом в субботу утром, когда ты должна быть в доме профессора Ханта меньше, чем через тридцать минут?

— Сегодня у меня нерабочая суббота… ЧЁРТ! — Я слетаю с кровати. — Ты прав! Я сказала, что присмотрю за Морган в течение часа сегодня утром.

От прилива адреналина у меня слегка подкашиваются ноги, и я изо всех сил стараюсь сохранить равновесие.

— Да.

Гриффин смеётся.

— Не смейся над моей забывчивостью, — кричу я из его ванной. — Вместо этого будь так любезен и сделай мне кофе.

— Он уже на кухонном столе, рядом с твоей сумочкой и ключами от машины.

Быстро одевшись и почистив зубы, я пробегаю мимо него на кухню.

— Подожди. — Он хватает меня за руку и притягивает к своей груди. — Будь осторожна за рулем.

И вот оно, это обожание, это полное ощущение безопасности и защищенности, которое приходит с любовью Гриффина.

— Я люблю тебя, парень из продуктового магазина.

Он поднимает пальцем мой подбородок и целует меня.

— Я тоже тебя люблю. А теперь иди, пока тебя не выгнали с работы.

Я улыбаюсь. Я опаздываю, но у меня есть несколько секунд, чтобы насладиться моментом невероятной любви к этому человеку. Если смерть отца меня чему-то научила, так это тому, что последнее прощание не обязательно должно быть явным. Мысленно сохраняйте в памяти драгоценные моменты. А общение с теми, кто вам дорог, — это самое ценное вложение времени.

— К тебе или ко мне?

Я собираю свои вещи, аккуратно разложенные на кухонном столе.

— К тебе. Здесь полный бардак. Мы должны прибраться здесь завтра.

— Отлично. Твой дом прекрасен. Пока, Грифф.

Он медленно качает головой, когда я закрываю за собой дверь.

Я приезжаю к Нейту с опозданием на три минуты из-за пробок и из-за того, что проспала. Было бы неплохо принять душ и переодеться во что-то более свежее. Мне нужно хранить у Гриффина что-то большее, чем зубную щетку и дезодорант, но он не просил меня переезжать к нему, так что обычная одежда может показаться слишком навязчивой и самонадеянной.

— Привет?

Я вхожу в дом и снимаю обувь.

— Сюда, — зовет Нейт из своего кабинета.

— Извини, я опоздала на несколько минут. Были пробки…

— Без проблем.

Он сосредоточенно смотрит в монитор, печатая текст одним пальцем. Умение печатать на клавиатуре было бы полезным навыком, но я не удивлена, что он так и не научился этому.

Я только удивлена, что знаю это. Ну вот, опять…

— Где Морган?

— Спит. Она рано встала, поэтому, выпив бутылочку, снова уснула. — Он закрывает крышку ноутбука. — Я ненадолго.

— Встреча?

— Кладбище.

— О, у тебя есть место на кладбище?

На прошлой неделе Рейчел сообщила мне, что Дженну кремировали. Я представляю, что некоторые люди все ещё хотят иметь осязаемое место, чтобы чувствовать связь с умершим.

— Нет. Это… — Он качает головой. — Трудно объяснить.

— О-кей. Не нужно объяснений. Я здесь, никаких важных планов на сегодня, так что не торопись.

Нейт смотрит на меня с таким вниманием, в его взгляде одновременно отражаются страдание и растерянность. Я отвожу глаза, смотрю по сторонам: на стены, окно, книжные полки. Куда угодно, лишь бы не встречаться с ним взглядом.

— Мой лучший друг умер.

Подобное заявление требует зрительного контакта.

— Сочувствую.

Он несколько раз отрицательно качает головой.

— Спасибо, это было много лет назад, но я до сих пор каждый год хожу на её могилу. Я назвал Морган в её честь.

Мои глаза слегка расширяются.

— Твоим лучшим другом была девушка?

— Да.

— Это… ничего себе. И ты назвал свою дочь в её честь…

Он снова кивает.

Подумав, я вспоминаю, он действительно использовал местоимение «она», когда говорил о любимой пицце своего лучшего друга. До меня это дошло только сейчас.

— Это очень… необычно. Дженна тоже знала твою подругу?

Нейт нерешителен, его выдают нервные движения: он прочищает горло и бросает взгляд на часы.

— Нет, — произносит он едва слышно.

Но я понимаю, что это именно то, что он сказал.

— Что ж, мне искренне жаль, что ты потерял близкого человека. Очевидно, вы были близки, если ты назвал Морган в её честь, и до сих пор каждый год посещаешь её могилу.

Нейт задумчиво смотрит себе под ноги, почёсывая голову и ероша свои и без того непослушные кудри.

— Мы познакомились, когда нам было по семь лет.

Он медленно вздыхает и направляется к окну.

Думаю, он пока не собирается уходить.

— Я никогда не говорю о ней. Я никогда не рассказывал о ней Дженне. Она не знала о моём ежегодном посещении могилы Морган.

— Ты должен поделиться этим с доктором Грейсоном.

Нейт, стоящий ко мне спиной, качает головой.

— Мои беседы с ним вращаются вокруг Дженны и моих «чувств» по поводу того, что я одинокий родитель — вдовец. Но…

Он снова вздыхает.

— Но что?

Я упираюсь руками в край его стола и прислоняюсь к нему спиной.

— Мне нужно кому-то рассказать. Мне нужно забыть об этом… Мне нужно отпустить её.

Мне двадцать один год, и мы знакомы с ним меньше месяца. Неужели он всерьёз думает, что я та, кому он может рассказать…

— Когда я впервые увидел Морган, она затеяла драку с мальчиком вдвое крупнее её, потому что он не хотел убирать ногу с прохода, когда она садилась в школьный автобус. У неё было свободное пространство, но Морган…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Натаниэль Хант — 10 лет

— НЕЙТ И МОРГАН сидят на дереве и… целуются. Сначала приходит любовь, потом…

— Заткнитесь, пока я не выбила вам зубы, и вы не побежали плакаться своим мамочка, словно малышня.

Морган начала плеваться в детей