Но теперь — уже нет.

Чувствую себя опустошенной, выжатой и истощенной, но больше всего — сбитой с толку. У меня разбито сердце из-за ребенка, которого я едва успела полюбить, и в то же время испытываю облегчение оттого, что больше не беременна. Нужно разобраться в своих чувствах. Мой брак в руинах. Даже не знаю, с чего начать, чтобы осмыслить всё, что произошло. Стоит ли нам с Итаном обратиться за консультацией, чтобы попытаться восстановить разрушенный брак, или мне следует уйти?

Я вступала в этот союз с верой, что мы будем вместе и в радости, и в горе. После сегодняшнего вечера всё определенно точно можно отнести к «горю». Одна только мысль об этом вызывает новую волну слез.

— Тсс… Всё будет хорошо, — шепчет Наталия, гладя меня по спине.

— Думаешь? — всхлипываю в ответ. Глядя на нее сквозь слезы, замечаю тревожные морщины, исказившие ее красивое лицо.

— Джиа, расскажи мне всё. Что случилось? Я знаю, что этот синяк — не от падения с лестницы.

Инстинктивно тянусь к чувствительному месту под глазом. Стыд вспыхивает на щеках, и я отворачиваюсь, не в силах смотреть ей в глаза. Когда я позвонила Наталии, собиралась рассказать ей всё, но слова Итана о том, что не стоит делать ничего опрометчивого, всё еще звучат у меня в голове. Вместо того, чтобы сказать правду, я сказала, что только что узнала о беременности, была взволнована и поэтому не заметила, как оступилась на лестнице. Когда пробормотала что-то о возможном выкидыше, Нат приехала ко мне меньше чем через десять минут и сразу повезла в больницу.

Но когда она появилась на пороге, я сразу поняла — она не поверила мне. Наталия не из наивных. Рассеченная губа, синяки, начинающие расползаться по лицу, следы от грубой хватки на запястьях — всё это никак не походило на последствия нелепого падения. Тем не менее, она временно позволила мне сохранить эту ложь, не задавала лишних вопросов, даже когда я отказалась звонить Итану.

Но когда ее карты сработали, а мои — нет, не составило труда связать все точки воедино, чтобы сформировать картину моей ебанутой ситуации. Знаю, обязана всё ей объяснить. И вот я сижу здесь, смотрю на единственного человека, на которого всегда могу положиться, и не нахожу слов.

— Я не знаю, что случилось, Нат. Не могу это объяснить. Он просто…

Он просто что? Вышел из себя. Унизил меня. Избил. Изменил. Стал чужим. Не могу заставить себя произнести хоть что-то из этого вслух. Молчу, надеясь, что Наталия сама заполнит пробелы. Но я знаю — для нее этого недостаточно. Чувствую ее испытующий взгляд, и не удивляюсь, когда она прямо спрашивает:

— Итан сделал это с тобой, да? — тихо спрашивает она, но я слышу ярость в ее голосе. Молча киваю в подтверждение. — Он когда-нибудь бил тебя раньше?

— Нет, — качаю головой. — Ну, то есть… Он срывался. Мог толкнуть меня. Но это не задевало меня так. Он почти всегда извинялся. Говорил, что это больше не повторится.

Я звучу жалко — даже для себя самой.

— Но ведь повторялось, да?

— Знаю, о чем ты думаешь. Но всё не так плохо, как кажется. Если он толкал меня или что-то в этом роде, всегда была причина — стресс на работе, усталость от долгого дня, — оправдываюсь я, уходя от ее вопроса. И сама не понимаю, кого пытаюсь защитить — Итана или себя. — Он никогда раньше не бил меня вот так, Нат.

— Ну, в этот раз этот ублюдок определенно перешел все границы. Что ты собираешься делать? Или мне стоит спросить — чего ты хочешь?

Невидящим взглядом смотрю на голубой узор в горошек на больничном халате.

Что я хочу сделать?

— Я не такая женщина, Нат. Не из тех, кто позволяет мужу себя бить.

— Ты его любишь?

Я резко поднимаю голову и смотрю на нее.

— Что за вопрос? Он мой муж.

— Это не ответ, Джиа.

— Да, я его люблю. И он любит меня. Знаю, что любит.

— То, что он делает, — это не любовь, — печальным голосом говорит она и качает головой. — Есть и другие мужчины — добрые и хорошие, — которые не стали бы так обращаться со своей женой.

В памяти сразу всплывает тот незнакомец во дворе, в день моей свадьбы. Странно, что я думаю о нем уже второй раз за день, когда мой мир буквально рушится. Эта встреча не должна была ничего значить. Короткий миг, давно ушедший, — но воспоминания собираются в моей голове, словно выныривая из глубины.

Мне так хочется рассказать Наталии, как спокойно и легко я чувствовала себя под его взглядом. Это не было похоже ни на что, что я когда-либо чувствовала с Итаном. Редко что-то скрываю от своей лучшей подруги, но это слишком личное. Не знаю, почему. В ту ночь ничего не произошло — всего лишь короткий, непринужденный разговор. Но он кажется мне значительным, существенным, даже сейчас. Мне следовало бы забыть об этом, но не могу перестать вспоминать. И всё думаю — нашел ли он ту самую женщину, о которой мечтал заботиться.

— Я не знаю, что ты хочешь услышать, — тихо говорю я.

— Тебе нужно обратиться в полицию.

— Итан и есть полиция, — усмехаюсь с грустью.

— И что? Есть законы, Джиа! Ему не сойдет это с рук.

В голове всплывают слова Итана, от которых становится не по себе.

— Нат, ты не понимаешь. Моя реальность отличается от твоей. Итан — начальник полиции. Но даже у обычной женщины шансы невелики. Каждый день об этом говорят в новостях. Женщина может прийти в полицейский участок, подать жалобу, добиться его ареста. После этого он выйдет под залог и снова придет за ней.

— Вот зачем нужны запретительные судебные приказы, — пытается пошутить Наталия.

— Этот жалкий клочок бумаги? У женщины может быть сто таких приказов — и что? Это не остановит мужчину, если он решит добраться до нее. А если он вернется, единственное, что она может сделать в ответ, — снова позвонить в полицию. Но в моем случае всё гораздо хуже. Потому что я замужем за полицейским. Если я позвоню в надежде получить помощь, — никто даже протокол не составит. Ни один коп в здравом уме не захочет пойти против шефа.

— Тогда забудь о заявлении.