Мы сворачиваем с трассы, проезжаем ещё с десяток километров и наконец попадаем в населенный пункт. Михаил уверенно петляет по улицам, пока не останавливается у железных ворот.

– Сидите! – командует нам и выходит.

Открывает въезд во двор, возвращается. А я с любопытством осматриваюсь. Милый дворик, выложенный тротуарной плиткой, дорожка к дому, много плодовых деревьев, готовых вот-вот распуститься.

Захлопнув дверь, делаю глубокий вдох. Здесь даже воздух кажется чище и свежее.

– Мишенька! – я не сразу понимаю, откуда голос.

И даже хочется спросить, кого зовут. Ну да, чтобы Михаила кто-то назвал Мишенькой… Непривычно и необычно. Ну вот не возникает ассоциаций.

От крыльца к нам вполне бодро идёт миниатюрная старушка. А это кто? Но задавать сейчас вопрос будет некрасиво. Да и в любом случае нас должны представить.

– Здравствуйте, тетя Валя, – улыбается Михаил и… обнимает женщину.

– Машенька, – переключает она внимание на малышку, – как ты подросла за зиму.

– Тетя Валя, это Соня, – Машка как будто спешит похвастаться мною перед этой женщиной. – Мы с ней дружим.

– Софья, – подхватывает инициативу дочери Михаил, – это Валентина Георгиевна, наша соседка. Присматривает за домом.

Ну, в принципе, вот и пояснение. Она меня рассматривает так пристально, что неловко становится. Я будто невеста на выданье. У нас товар – у вас купец. И вот именно как этот самый товар меня и разглядывают.

– Очень приятно, – улыбаюсь я.

– Здравствуй, Софья, – сразу отбрасывает Валентина Георгиевна формальности. – Наконец-то здесь появится женская рука. Так, бойлер я включила, – поворачивается к Михаилу, и я даже выдыхаю. – Постели застелила, полотенца повесила. Ежели новое понадобится, то заходите.

Ничего не поняла сейчас. А почему это все хранится у соседки?

– Можно вопрос? – все же мне интересно.

– А, городская девчонка, не поняла, – смеётся Валентина Георгиевна. – В доме-то никого всю зиму не было, а сырость такая зараза. Вот поэтому по осени все к себе и забрала. Чего ж добру пропадать?

Ах, вот оно что. Точно, не деревенская я девушка. У меня-то даже дачи нет. Мама не любила копаться в грядках, ей лучше в Турции или Египте кости погреть. Вот и догрелась – нашла себе в очередном отпуске турка, и теперь ее кости в Турции круглогодично.

– Соня, – Машке явно надоели эти разговоры, – идём я покажу тебе все.

Она берет меня за руку и теперь тянет в сторону дома.

– Все, побежала я, – Валентина Георгиевна хлопает себя по бокам. – Заходите ко мне, ежели чего, или просто чаю попить.

– Спасибо, тёть Валя, – уже вслед ей говорит Михаил и открывает багажник. – Так, сбежать не получится, – обращается теперь к Машке. – Я один все не донесу.

– Я тебе помогу, папа, – малышка даже не пытается отлынивать от задания.

Забрав вещи и пакеты из магазина, проходим в дом, по которому мне тут же проводят экскурсию. Ванная и туалет сразу после входа, дальше ещё одна дверь, ведущая прямо… хм, в гостиную, что ли. Направо кухня, и, наверное, из сентиментальности, если это ему знакомо, Михаил печь оставил. Правда, она сейчас здесь только для декорации. Напротив дверь в комнату, точнее, комнаты. Из первой попадаешь во вторую. А ещё из первой лестница на второй этаж. Хотя скорее мансарду.

– Я люблю там спать, – тычет Машка пальчиком вверх. – Папа специально для меня сделал.

Когда экскурсия окончена, иду в кухню, чтобы помочь Михаилу разобрать пакеты.

– Я хотела сказать… – все же решаюсь, забрасывая продукты в холодильник.

– И что же? – поторапливает меня Михаил, и я вижу, что ему становится интересно, по какому поводу я так мнусь.

– Я совершенно не умею готовить, – признаюсь и почему-то вспыхиваю.

Раньше меня этот факт совершенно не смущал, а сейчас почему-то неловко. И я даже ожидаю шаблонно удивления в стиле «Женщина должна уметь готовить». Но его не следует.

– Я умею, – спокойно отвечает Михаил, пожав плечами. – Что, даже салат не сможешь настрогать? Пальцы себе отрежешь? – улыбается, и я понимаю, что он снова шутит.

– Это я могу, – усмехаюсь.

И тут до меня доходит… А когда это мы успели перейти на «ты»? Сможешь, отрежешь… Мы так не договаривались. Границы становятся всё у́же и у́же, а это именно то, чего я хотела избежать.

И при этом Михаил, кажется, сам не понял, как ко мне обратился.

Глава 17

Нет, все он понимает… Не думаю, что такой человек, как Михаил, мог допустить подобную оплошность. Но я делаю вид, что не замечаю. И сама не понимаю почему. Надо было по-хорошему обозначить.

– Папа! – говорит Машка, когда мы заканчиваем. – А можно же Соне на улице все показать?

– Можно, – кивает Михаил.

Мы с Машкой уходим, она меня водит за руку по территории участка, показывает баню, какие-то постройки для хранения инвентаря, старый погреб. А меня больше привлекает уже кое-где распустившаяся вишня. Ну вишня же, если не ошибаюсь. В общем, цветущее дерево. Между пальцами чуть зажимаю веточку и принюхиваюсь. Сладковатый запах с медовыми нотками почему-то кружит голову. Или это от свежего воздуха за городом.

И состояние такое… Хочется раскинуть руки, завалиться на мелкую травку и беспричинно улыбаться. Эх, весна.

– Соня, а мы же какао с зефирками покупали, – напоминает мне Маша. – Давай попьем вон там, – указывает пальчиком на лавочку под раскидистой яблоней.

Ну вроде как яблоней. Нет, точно яблоней, хотя в плодовых деревьях я разбираюсь как свинья в апельсинах.

– Давай попьем, – соглашаюсь я.

Кружечка какао, природа, запах распускающихся цветков. Я уже представила этот релакс. Вместо тысячи психологов.

– Сделаешь? – спрашивает малышка. – А я тебя подожду.

– Хорошо, – глажу ее по голове и иду в дом.

– Да нет, Гена, она не при чем, – слышу голос Михаила, когда берусь за ручку приоткрытой двери, ведущей непосредственно в дом, и почему-то уверена, что речь обо мне. – Знакомство с Полянским? Да обычно это можно объяснить.

Я не ошиблась. Кажется, речь действительно обо мне. Замираю, прислушиваясь, и даже дышать боюсь. И в чем тут дело?

– Гена, у тебя паранойя, – с раздражением говорит Михаил. – Я же узнавал, не идиот. Они с женой Полянского в школе вместе учились, так что это просто совпадение. Да, уверен. Все, Гена, дай мне отдохнуть пару дней.

Наступает тишина. Видимо, разговор окончен. Но это