— Вот, пожалуйста, ваши места, — она подводит нас к двум сиденьям, чуть развёрнутым друг к другу. — Если что-то понадобится, кнопка вызова есть на подлокотнике.

— Спасибо, — растерянно киваю я, провожая её взглядом.

— Мам, тут прикольно, — оглядывается дочь, пока я ищу, куда пристроить свою сумку.

— Это ты ещё мороженое не пробовала и мульты не включала, — раздаётся рядом мужской голос. — Кстати, у них, я точно видел, можно выбрать “Хороший динозавр”. На весь полёт не хватит, но всегда можно включить что-нибудь ещё.

Семён стоит рядом и, подхватив мою сумку, укладывает её в полку багажа.

Эта встреча слишком неожиданная. Для меня. Я теряюсь, что аж колени слабеют.

— Привет, ты кто? — спрашивает Настя. Она смотрит на Семёна так внимательно, как не смотрела ещё ни на одного незнакомого человека. Ещё и на “ты”. Она же всегда называет посторонних на вы.

Задерживаю дыхание. Что если скажет… Он пропал больше чем на неделю, я решила, что оставил идею знакомства с дочкой. В груди странно щемило, но в целом я радовалась. А теперь… да так неожиданно.

— Семён, — отвечает он серьёзно. — А ты?

— Настя, — говорит дочь, хотя обычно предпочитает не общаться с теми, кого не знает и всегда смотрит на меня, когда к ней обращаются чужие. — Мама часто зовёт меня Стасей, так тоже можно.

— А тебе как больше нравится?

Смотрю на Радича с удивлением, а сама осознаю, что я-то дочь о таком никогда и не догадывалась спросить. Может, ей и правда нравится как-то определённо.

— Стася звучит нежнее, — отвечает она, немного подумав. — Но мне оба варианта нравятся.

Внезапно понимаю, что зову её Настей или за глаза, или когда хочу сказать строже. Хм…

— Ну и отлично, — кивает Семён. — Меня твоя мама тоже по-разному называла.

Давлюсь воздухом, преисполяясь желанием стукнуть его. Вот же Бамблби, блин. Насте-то эти подробности зачем?

— Вы знакомы? — Настя спрашивает, сузив глаза. — Откуда?

— Позже расскажу, — подмигивает он. — А пока пора пристёгиваться, скоро взлетаем.

Действительно, по диктофону в салоне объявляют порядок действий перед взлётом. Семён усаживается в кресло спереди нас, а Настя пробирается на своё место. И я замечаю, что она дышит глубже обычного, а глазки блестят.

Кажется, Семён ей понравился.

17

Эмоции от ситуации глушат даже страх взлёта. Мои ладони становятся холодными и влажными, и я, когда мы уже взмыли в небо, ловлю себя на том, что совершенно не думала о самом процессе взлёта.

Того гляди, Радич меня и летать научит не бояться совсем.

— Мам, смотри, тут правда есть “Хороший динозавр”, — теребит меня за руку Настя. — И наушники вон возле каждого телевизора. Можно я посмотрю?

— Можно, конечно, — киваю и тянусь за наушниками. Подключаю их, выбираю дочке мультик, и она отключается от реальности, проваливаясь в свой любимый мультфильм.

Я же сижу, одолеваемая размышлениями. Мне неспокойно. Семён буквально в метре от нас, и это заставляет меня нервничать. Сердце бьётся в груди быстрее обычного. Его близость, присутствие. Само понимание того, что теперь всё изменится, что в наш узкий мирок, который мы делили с дочкой на двоих, войдёт ещё один человек. Уже входит. Да, в том, что делает Семён это мягко и аккуратно, ему не откажешь. Но, надеюсь, он и дальше обойдётся без резких движений и импульсивных признаний.

К Семёну подходит стюардесса и что-то записывает под его диктовку, а потом и он сам выглядывает из-за кресла, повернувшись ко мне.

— Мороженое Насте можно? — спрашивает, а я ловлю себя на том, что мне приятно, что он в принципе спрашивает, не принимает решения сам. — Горло там может… не болит?

— Можно, — киваю. — Только в стаканчике, хорошо? Чтобы не испачкалась.

Искоса поглядываю на дочь, проверяя, действительно ли она занята мультфильмом и не слышит меня, в последнее время она стала обижаться, когда у меня вырывается что-то подобное. Взрослеет.

— А ты какое будешь, Адамовна? — спрашивает будто между прочим. — Тут есть твоё любимое лимонное. Хочешь его?

Стюардесса поворачивает голову ко мне в ожидании решения, а я почему-то краснею. Будто он не про мороженое спросил, а… О! Почему вообще в моих мыслях такой бардак?!

— Нет, я вообще не буду.

— Я же не спросил, будешь ты или нет, я спросил какое. Но ладно, сам решу, — машет рукой, а пока я возмущённо открываю рот, снова переводит взгляд на стюардессу. — Два лимонных с карамелью и шоколадное с вафельной крошкой в стаканчике. И сок ребёнку, яблочный давайте.

— Сейчас, — кивает, улыбнувшись ему стюардесса, и уходит.

А я чувствую, что закипаю. Ну что за мужчина! Я ведь сказала, что не хочу, а он опять со своим “Адамовна, я сказал”.

Сказал он…

Буквально через десять минут приносят мороженое. Настя радостно берёт своё и начинает есть, продолжая смотреть мультфильм, а я отставляю своё на столик и складываю руки на груди.

Не буду есть, пусть тает.

Семён высовывается из-за своего кресла сбоку и строго смотрит, а потом берёт своё мороженое и, посмотрев на меня в упор, слизывает макушку рожка языком… Да так пошло, что я нервно поглядываю, точно ли Настя занята просмотром мультфильма.

Придурок.

— Бери и ешь, — кивает на мой рожок.

— Не буду.

И тогда он снова повторяет, ещё и губы влажные облизывает.

Ах ты ж.

Тебе скоро тридцатник, Бамблби, а ты как пацан, блин.

Я украдкой посматриваю по сторонам, не наблюдают ли за нами. И когда он лижет мороженое в третий раз и подмигивает, то не выдерживаю. Я будто голая сижу на лобном месте, и все смотрят. Хотя сама я ничего такого не делаю!

Фиг с тобой, Бамблби.

Хватаю свой рожок и аккуратно, совсем не пошло собираю губами подтаявшую верхушку.

Совсем не пошло, да. Так что я не знаю, почему он так вдруг брови поднимает. Одна кстати, разбита