— И ты смеешь мне это говорить, Дан? Видит бог, даже если ты физически мне с ней не изменял, то как ты ведешь себя все это время — это моральная измена!

— Ты опять драматизируешь.

— Я драматизирую? Отлично. Пусть так. Пусть я буду плохой в этой ситуации.

— Лина, ничего подобного я не говорил. Ты перегибаешь.

— Я перегибаю? Ну, как скажешь, — говорю не скрывая иронии.

— Я приехал не ругаться с тобой.

— А для чего, Дан?

— Рассказать тебе правду. И попросить тебя вернуться домой.

С минуту мы молчим. Я прислушиваюсь к своим внутренним ощущениям, чувствуя что Дан не лжет. Но даже то, что он не лжет, не избавляет его от ответственности за то, через что я прошла по его вине. За то, что он мне врал. За то, что доверился Эльзе, а не мне.

— Я не вернусь домой, — говорю тихо, глядя под ноги. — По крайней мере сейчас. Мне все также нужно время, чтобы подумать. Понять, как жить со всем этим дальше.

— Не произошло ничего такого, из-за чего ты могла бы уйти. Я тебе не изменял. И опровержения в прессе все это подтвердят.

— Это уже не важно. Я просто… — я перевожу дыхание. — Я просто больше никогда не смогу доверять тебе, Дан. А брак без доверия… Вряд ли это возможно.

***

Остаток отпуска я чувствую себя разбитой и опустошенной. Разговор с Богданом будто открыл мне глаза — сколько бы я ни храбрилась, я вдруг отчетливо осознала, что вся моя привычная жизнь полетела к чертям. Наверное, со временем станет легче, но сейчас… Я будто тону. Выходить на улицу совсем не хочется, но я заставляю себя каждое утро вставать с постели, напоминая себе, что нахожусь в прекрасном месте и не должна тратить драгоценное время впустую. Я исследую местные достопримечательности и посещаю пустынные пляжи. И даже нахожу в этом какое-то успокоение, но ровно до того, как мысли о Богдане проникают в мою голову.

На звонок мамы я отвечаю лишь за день до отъезда. На протяжении всего времени я ограничивалась короткими сообщениями, дабы не портить настроение ни себе, ни ей.

— Доброе утро, ма! — здороваюсь я, мысленно готовая к словесному потоку с ее стороны.

— Доброе утро, дочка, — устало произносит она. — Очень рада слышать тебя.

— И я. Как дела? — спрашиваю непринужденно.

— Все в порядке. Как ты чувствуешь себя… — она запинается, — после всей этой шумихи?

— Уже лучше, спасибо, — отвечаю растерянно.

— Адель, я хотела попросить у тебя прощения, — сдержанно говорит мама, чем удивляет меня еще сильнее. — Мне нравится Богдан, я этого не скрываю. И после разговора с ним я убеждена, что он не изменяет тебе.

— Мама…

— Но ты моя дочь, — ее голос срывается. — И в тот момент, когда тебе плохо, я должна быть рядом, оказывать поддержку. Прости меня, я больше не стану донимать тебя. Это твоя жизнь и только тебе ею распоряжаться.

— Утро стало по-настоящему добрым, — мягко усмехаюсь и сразу же добавляю: — Спасибо за это, мам.

— Я знаю, что Богдан нашел тебя.

— Говорила с ним? — не удерживаюсь от вопроса.

— Он заезжал. Мы немного поговорили, — продолжает мама. — На нем лица не было. Таким потерянным я никогда его не видела.

— Мам, ты опять? Давишь на жалость?

— Нет, Адель, я всего лишь говорю о том, что он переживает.

— Не очень-то на него похоже. Ладно, я пойду завтракать. Завтра буду в Москве. Я позвоню, когда прилечу. Пока.

— Целую, милая.

Не спеша привожу себя в порядок и, выбрав легкое шифоновое платье, выхожу из дома. Я сегодня пропустила завтрак, а вчера — ужин, потому решив полноценно поесть, иду в кафе, где была в первый день своего отпуска.

Стоит войти внутрь, как я ловлю на себе заинтересованный взгляд. Мартин… Тот самый русскоговорящий парень из Чехии. Все столики в кафе заняты, а Мартин приглашающе поднимается со своего места и зовет меня. Ближайшее заведение, где можно нормально поесть, находится в паре кварталов отсюда, поэтому мне ничего не остается делать, как согласиться на предложение парня.

— Уверен, это судьба, — смеется он, отодвигая для меня стул. — Доброе утро, Аделина.

— Это единственное место, где можно позавтракать в радиусе трех кварталов, — отвечаю с улыбкой. — Вряд ли судьба настолько предсказуема.

Ко мне подходит официант, и я, не раздумывая, выбираю для себя завтрак — кофе, тосты с авокадо и омлет.

— Как вы оказались здесь? — спрашивает Мартин, не скрывая любопытства. — Я имею ввиду, целенаправленно планировали отдых в этой маленькой деревушке?

— Нет.

— Тогда, решили сбежать от лишних глаз, — догадывается он. — Я здесь по той же причине.

— Правда? — удивляюсь я, решая не отрицать очевидное.

— Да, простите, что я так прямо говорю, но я узнал вас, Аделина. Наверное, любому, кто хоть раз включал телевизор в России, ваше лицо покажется знакомым.

Я поджимаю губы, раздосадованная, что даже в этой богом забытой глуши я не могла сохранить анонимность. Но Мартин склоняется ко мне чуть ниже и тихо произносит:

— Я не собираюсь никому говорить о нашей встрече здесь. Вам не стоит из-за этого волноваться. В конце концов, я тоже здесь скрываюсь.

— Неужели?

— Я актер. Начинающий, я бы сказал, но мой последний сериал имел оглушительный успех, — он по мальчишески закатывает глаза и обаятельно улыбается. — Я рад, безусловно. Но вместе со славой пришли и ее последствия. Так что я тоже знаю, что это такое — искать уединения и тишины.

— Обычное дело в актерском деле, — пожимаю плечами.

— Так и есть. Но порой все это выходит из под контроля.

— Понимаю вас, Мартин.

Официант ставит передо мной тарелки с омлетом и тостом и чашку кофе и, пожелав приятного аппетита, быстро уходит.

— Если хотите поговорить — я не плохой слушатель, — предлагает парень. — Я еще в первую нашу встречу заметил, что вы чем-то расстроены. И сейчас…

— Я бы не хотела об этом, — отвечаю я, отправляя кусочек омлета в рот. Каким бы милым ни казался этот