Я реально в шаге от того, чтобы сорваться.

В одном вдохе от того, чтобы пойти к ней, прижать к мокрой, холодной плитке и…

— Ва-а-а-а!

Крик Марка из динамика видео-няни обрушивается на мою раскаленную похоть как лавина. Закрываю глаза, медленно сцеживаю воздух сквозь судорожно сжатые зубы.

Если поставлена задача варить меня как лягушку на медленном огне, то у них просто идеальный тайминг.

На лице Крис — неприкрытый триумф.

Разворачиваюсь на пятках к раковине, выплевываю зубную пасту, хватаю с полки полотенце, чтобы вытереть лицо. Но все равно слишком остро слышу каждый ее шорох, и мое тело, которое я годами приучал к дисциплине, сейчас трансформируется в один сплошной, напряженный, голодный нерв.

Еблей ничего не решается, Авдеев.

Она нарочно ходит передо мной полуголая, спит в моей кровати, пахнет так, что у меня сносит крышу, и при этом держит на расстоянии вытянутой руки.

Она меня дрессирует. И, что самое хреновое, — у нее получается, а мне — нравится.

Я выхожу из ванной, дыша так, словно пробежал еще один марафон, подхожу к кроватке — Марк уже не плачет, а сосредоточенно кряхтит, пытаясь запихнуть в рот собственный кулак.

— Доброе утро, мужик, — подхватываю его на руки. — Тоже решил, что сон в семь утра — для слабаков?

Сын видит меня, и его лицо расплывается в широкой, беззубой улыбке. Начинает радостно сучить ногами, требуя внимания. Я не могу не улыбнуться в ответ — он единственный человек в этом доме, который не пытается вскрыть мне черепную коробку и устроить там революцию.

Я ловко расстегиваю кнопки на комбинезоне: подгузник, потом — присыпка и чистая одежда. Могу делать это даже с закрытыми глазами, на автомате. Мои руки, которые привыкли ворочать миллионами, теперь с какой-то первобытной нежностью обращаются с этим крошечным телом. Марик издает смешные звуки, кажется, изображающие радость, и хватает меня за пальцы сильными, цепкими ручонками.

В комнату заходит Кристина — я ее появление, как собака, чувствую спиной.

Но все равно оглядываюсь — она в моей футболке и лосинах.

Пахнет чем-то сладким и острым одновременно. Убийственный коктейль.

— Привет, Морковка, — подходит к пеленальному столу и Марик тут же реагирует на ее появление радостным визгом — всегда именно так ее и встречает. А еще — показывает язык, как будто пересказывает, как сладко спал, но тольк на своем, пока еще не очень понятном нам языке. — Помочь?

— Справлюсь. — Застегиваю последнюю кнопку. — Мы завтракать. Спускайся — Галина Петровна сделала сырники.

Она на мгновение замирает, явно удивленная моей осведомленностью о кухонных делах. Потом кивает, целует Марка в макушку и снова уходит в ванну, откуда через минуту раздается шум работающего фена.

Мы живем вместе всего ничего (особенно если учесть, что на этой неделе меня минимум четыре дня не было дома), но я уже смутно представляю свой дом без этих звуков и запахов. Даже если они рвут в клочья мое терпение.

Я задерживаюсь в спальне еще на минуту — чтобы накинуть на себя одежду.

Беру Марика на руки и спускаюсь вниз. Он уже изо всех сил ворочается, явно готовый съесть для начала даже целого слона.

На кухне — целая новая жизнь, та самая, к которой я все еще привыкаю. Галина Петровна колдует у плиты. Оглушительно пахнет кофе — она принципиально не использует кофемашину и варит его в турке, и это официально лучший кофе в моей жизни. Не отказываюсь никогда. Зевс лениво растянулся неподалеку от пустой миски — меня встречает сытым взглядом и довольной мордой.

Сажаю Марика на стульчик, вручаю погремушку, которой он тут же начинает энергично колотить об столешницу.

Галина Петровна приговаривает ему что-то ласковое, а потом незаметным движением ставит передо мной чашку.

— Марку Вадимовичу — кашу? — И, уже зная мой ответ, тянется на верхнюю полку.

Я киваю, делаю глоток, наклоняюсь к сыну, чтобы надеть на него слюнявчик — и Марик тут же начинает заливисто хохотать, вцепляясь мне в волосы. В свои шесть месяцев он превратился из маленького, вечно спящего комочка в настоящего, требовательного, улыбчивого пацана. Он уже уверенно сидит, переворачивается, как юла, и пытается ползти, правда, пока только задом. И его хватательный рефлекс стал заметно ощутимее.

Для моих волос так точно.

— Ты смотри, какой сильный, — посмеивается Галина Петровна, пока я аккуратно разжимаю маленький кулак. — Весь в папу.

Усмехаюсь — в этом она, пожалуй, права.

Через пять минут каша готова.

— Пора завтракать, чемпион.

Этот ритуал — кормление сына по утрам — стал моим личным, неприкосновенным удовольствием. Кристина на него даже не претендует.

Марик смешно морщит нос, но послушно открывает рот — с аппетитом у него никогда нет проблем. Хотя, если так задуматься, с ним вообще нет проблем. Мне даже рассказать нечего, когда некоторые мои деловые партнеры сочувственно кивают головами на тему «младенца в доме и бессонных ночей».

Когда каша уже на половину съедена, в кухню влетает Крис.

И я нифига не ошибся в формулировке — она похожа на сквозняк, который моментально проносится от стены к стене и наполняет собой все свободное пространство.

От звука ее свежего бодрого голоса у меня дергается кадык, а Марк, восторженно взвизгивая, поворачивает к ней голову и начинает колотить руками по столику, разбрызгивая кашу.

— Аккуратнее, хулиган, — смеюсь и вытираю ему рот.

Кристина подлетает к нему, звонко чмокает в щеку. На секунду замирает — и, пока я раздумываю какую персональную гадость она сейчас выкинет в мой адрес — целует в щеку и меня тоже. Чуть медленнее, так, чтобы мне захотелось рефлекторно потянуться следом.

Но я же, блять, броня! Скала!

Даже не дергаюсь, продолжаю кормить сына.

Краем глаза замечаю, как недовольно подрагивает уголок ее рта.

Не нравится, коза, что я из твоих рук не ем?

Справедливости ради, если так пойдет и дальше, я почти уверен, что это просто вопрос времени.

— Он с тобой всегда так послушно ест. — Она здоровается с Галиной Петровной, садится на барный стул и, подперев щеку кулаком, с любопытством за нами наблюдает. — А в меня плюется.

— Знает, из кого можно вить веревки.

— Из тебя, да? — Черти в ее глазах снова начинают отплясывать.

Мы секунду ведем дуэль взглядами, а потом Гадина Петровна ставит перед ней тарелку с посыпанными ягодами сырниками. Для меня все по стандарту — омлет, индюшиная ветчина, овощи.

Мы завтракаем. Почти как настоящая семья. Если не считать того, что воздух между нами все