— Раньше не замечали?

— Опять на вы. Ну, ладно, как хочешь… Да, не то, что не замечал, просто не привык смотреть на подчиненных, как на секс-объект. Привычка.

Молчу. Михаил Витальевич открыто разглядывать меня.

— Да ты такой и не была такой. Волосы распущенные, длинные, губы яркие… А грудь, так и просится на грех, выскакивает, ух!

Инстинктивно прикрываю грудь рукой, и пытаюсь застегнуть крошечные пуговицы.

— Не надо, Мариночка, тебе идет. Настоящая самка. Ты же меня ждала. Помнишь, что ты хотела со мной сделать?

Голос начальника стал бархатным, с хриплыми нотками. Низ живота предательски заныл. Да, что со мной? Я не могу себя контролировать, или он на меня так действует?

— Напомнить? — еле слышно спросил он, подсев ко мне ближе.

Тело стало как струна, натянутая струна, которая вот-вот порвется…

— Не надо…

— Что не надо? Не надо говорить, что ты хотела со мной делать, или не надо трогать тебя? — произнес он, и я тут же почувствовала нежное, еле заметное прикосновение к своему бедру.

Попыталась отстраниться, но виртуальный «друг» удержал меня.

Мы в зале почти одни, сидим в самом углу, нас почти не видно… Ласки становятся все требовательнее, и я не могу им сопротивляться — тело стало словно тряпичное. Я больше не управляла им…

Илья

Собирается с мыслями. Не знает, что делать: скорчить обиженную, уйти, хлопнув дверью, или остаться, и все это проглотить.

Все эти душевные метания отражаются на ее тщательно напудренном лице. Ничего не умеет скрывать.

Ольга — баба не конфликтная, и любую ситуацию переводит в шутку. Золотой характер, и постели знатная шлюшка.

Стасу она, по ходу, надоела, вот она и ходит, где хочет.

— Ты, козел, конечно, Илья. Давно хотела тебе это сказать.

— Сам знаю… А чего ты тогда ко мне таскаешься, я же тебе ничего не обещал. Жить с тобой я не буду, даже, если с Маринкой разведусь. Может, у тебя там с мужем хреново. А мне-то что до этого?

Смеется. Это нервное? Да, не вроде.

Странная баба. Другая бы от таких слов заревела, по роже дала и послала бы подальше. А Ольга зубы скалит.

Вино пошла наливать.

Марина

— Повтори, что ты хотела со мной сделать…

Сердце готово прорваться сквозь наполовину расстегнутую блузку.

Пытаюсь сохранять приличие — мы же в общественном месте. Поправляю одежду, застегиваю пуговицы…

— Думаешь, я помню?

— Уверен, что помнишь? А если нет, то я напомню… Хотя нет, ты сама мне скажешь…

Что он задумал? Достает смартфон, открывает сайт. Догадываюсь, что он задумал, и лицо снова начинает лихорадочно гореть.

— Читай… Кого ты стесняешься? Людей почти нет, нас никто не услышит. Официант в другом конце зала. Давай, ты же сама это мне писала, хотела все это…

Берет меня за руку, сжимает ее. Потом с силой обнимает, прижимает к себе… Секунда, другая, и я начинаю течь, словно сучка в течку.

— Я помогу тебе. Начну, а ты продолжишь. Ну… хочу стянуть с тебя брюки, вытащить твой… давай дальше.

Проводит пальцем по шее, постепенно спуская ниже… Вот черт!

— … вытащить твой большой член… и взять его в рот.

Сердце забилось еще сильней. Неужели я это сказала своему начальнику?

— Продолжаем… хочу вылизать его, вылизать тщательно от… Теперь ты.

Марина

Все тело покрылось мурашками, губы пересохли. Это невыносимо — я готова отдаться ему прямо здесь в кафе.

Чувствую нежное, но настойчивое прикосновение к груди, а следом новую, мощную волну желания…

— Будете еще что-то заказывать?

Вот черт! Официант возник, будто из воздуха. Голос насмешливый. Наверняка, ведь видел нашу прелюдию, и решил помешать, чтобы начальник не уложил меня прямо на столике.

Мгновенное отрезвление, и я снова могу думать головой…

— Принесите винную карту, — просит он официанта.

Надо уходить. Под любым предлогом.

Мне не нравится, что этот мужчина творит с моим телом. Конечно, моя внутренняя самка очень довольна. Но я ведь больше, чем она…

Он лишает меня воли, парализует. Надо уходить, пока не поздно.

— Ты куда? — он разочарован, он хотел продолжить свою сладкую экзекуцию.

Смотрит мне в след, прожигает…

Ухожу в дамскую комнату, закрываюсь в кабинке, и пытаюсь успокоиться.

Прошло десять минут. Может, он тоже пошел в туалет? Приоткрываю дверь, смотрю — мне везет. Начальника за столиком нет.

Спокойно выхожу на улицу, оглядываюсь по сторонам — начальника нет. Все, можно уходить…

Илья

До чего бесячий звук! Надо поменять звук на будильнике. С трудом разлепляю глаза. Бля! Как же башка раскалывается. Взгляд фокусируется на бокале. Стоп! А вчера пил? Ничего не помню, в голове будто опилки.

Пытаюсь встать, и рука нащупывает на кровати какое-то тело. Маринка? Да, нет, у нее волосы длинные.

Запечаталась, лежит… Пихаю ее в бок — мычит, пытается что-то сказать.

Каринка что ли? Натыкаюсь глазами на знакомую родинку на бедре — Ольга! Точно.

— Вставай, мне на работу надо…

Вроде проснулась. Глаза открыты…

— И что? У меня выходной. Оставь мне запасные ключи. Я спать еще хочу, потом душ принять…

В голове застучали какие-то молоточки. Жуть! Еще и это…

— Какие ключи?

— Ну, Илья, ты чего? Маринкины ключи. Она же от тебя ушла, ключи оставила. Или нет?

— Оставила…

Придется оставить ей вторую связку, только потом надо забрать. А то будет таскаться сюда, как к себе домой.

Как мы напились? У нее же вроде только вино было. А сколько бутылок? По дороге в душ натыкаюсь на недопитое вино, бутылка падает, растекается кровавым пятном. Да чтоб тебя!

По дороге на работу пытаюсь вспомнить, что вчера было. Ольга принесла еду, мы пили вино, потом она разделась. Уже что-то. Значит, ничего криминального.

Все без сюрпризов. Я проснулся без трусов, она тоже голая….

Марина

Пытаюсь проснуться, но вместо этого с головой зарываюсь в одеяло. Рано еще. Мне никуда не надо, можно и понежиться.

Звук сообщения врезаемся в мозг. Нехотя открываю глаза, протягиваю руку на тумбочку и беру телефон.

Ненавижу утро! Вечно что-то неприятное. Банк сообщает, что через два дня будет списан платеж по кредиту. А через неделю еще один.

Денег почти не остается. Вчера звонила хозяйка квартиры, предупреждала, что придет с проверкой. Что она увидеть здесь хочет?

За жилье платить через три недели. Но чем? Работы у меня нет, быстро я ее вряд ли найду.

Придется к кому-то проситься. Какое унижение! К родителям идти катастрофически