Не могу!

Но растягиваю рот в широкую улыбку и иду к Ритке.

– Как дела? Как вы тут без меня?

– Полька, я так соскучилась! Я извелась вся!

«Ага! Как же! Извелась она! – завожусь я. – К Владику по полной липла, пока меня не было».

Рита тянется ко мне с поцелуем, но я уворачиваюсь.

– Собьешь, – скрашиваю неловкость смешком и выставляю перед собой руки. – Куда несешься?

– А мы с Владиком теперь встречаемся, – шепчет мне подружка на ухо – Ты же не против? Ну скажи, а!

Мне кажется, будто сердце проткнули длинной иглой, ни вдохнуть, ни выдохнуть не могу. Сцепляю челюсти и цежу:

– Нет, конечно. Вы друг другу подходите.

«Оба подлые и вероломные», – добавляю про себя.

– Ох, Полька! Спасибо тебе! Ты такая… душевная!

Рита бросается ко мне на шею, я кручу головой, не хочу, чтобы она меня целовала. Как представлю, что они с Владом взасос, а потом она меня, бррр.

Влад, заметив, что мы нормально разговариваем, тоже подходит. Нисколько не смущаясь, обнимает Риту за талию, треплет ей волосы, и даже делает вид, что целует в макушку, а сам смотрит на меня, изучает реакцию.

И эта влюбленная дурочка не сводит с него сияющих глаз и тает, тает…

А еще поминутно оглядывается: мол, любуйтесь, смотрите, какая мы классная парочка.

«Неужели еще недавно я выглядела так же глупо, как она?» – удивляюсь про себя.

Начинается урок, а я ничего не слышу, ловлю взглядом, как идиотка, каждое слово Влада, небрежный взмах руки, поворот головы.

Нет, рано пришла в школу. Не выздоровела от любовной горячки.

– Марина Николаевна, можно выйти?

– Я объясняю, как делать десятое задание ЕГЭ, – хмурится Пифа.

Ну, не рассказывать же ей, как мне сейчас плохо? Боюсь, еще чуть-чуть и в обморок грохнусь.

– Пожалуйста…

– Иди уже, раз невтерпеж!

Я вылетаю за дверь. Мне туалет не нужен, но густая, как кисель, атмосфера класса душит, словно толща воды, того и гляди раздавит.

Однако спрятаться в школьных коридорах во время урока негде, плетусь за угол и нос к носу сталкиваюсь с Сашкой. От него разит сладковатым запахом вейпа.

– Ты спятил? В школе? – набрасываюсь на соседа. – Ты же спортсмен!

– Зарека, приди в себя! Я, что ли, курил? Малолетки там надымили.

Сашка машет рукой в сторону туалетов.

– Вот я их!

Не успеваю распахнуть дверь, как оттуда вываливаются восьмиклассники. Один толкает меня так сильно, что начинаю падать. Если бы не Сашка, свалилась бы кулем муки на грязный кафель.

– А ну извинись, печенег!

Сосед хватает за шиворот малолетку и встряхивает.

– Да пошел ты! – целит сквозь зубы тот.

Маленький, юркий, он ужом крутится, пытаясь освободиться от захвата. Но Сашка и ростом и силой во много раз превосходит мозгляка, просто так его не одолеть.

– Я тебе пойду, гаденыш! – Сашка отвешивает ему подзатыльник. – Еще раз увижу…

– А что сделаешь?

Восьмиклассники, нисколько не боясь, окружают соседа плотной толпой из четырех человек. Они похожи на бездомных волчат, такие же злые и голодные до драки.

– Эй, пацаны! – я поднимаю телефон. – Брысь по классам. Вы у меня все здесь.

– Ты попутала, коза? – прет любитель вейпов.

Сашка заслоняет меня собой.

– Смотри, – я держу телефон над головой и тычу пальцем в кнопку. – Если не уберетесь отсюда, отправлю в чат директора.

Восьмиклассники тут же разбегаются.

Смеясь и переглядываясь, словно приятели, мы с Сашкой идем к классу. Кошусь на него. Надо же, этот болван иногда может быть человеком.

Глава 7

Возвращаюсь в класс в приподнятом настроении.

– Ты почему так долго в туалет ходила? – спрашивает Рита, когда мы переодеваемся на физкультуру. – И пришла вместе с Макаровым.

– И что? Мы же в разных сортирах были.

– А, точно! Ты пойдешь на урок?

– Конечно, я физру люблю.

Ритка смотрит подозрительно, как я напяливаю спортивную форму. Сегодня я надела лучший бюстгальтер. Полушария торчат, как яблочки наливные. А еще шорты выбрала самые узкие и короткие, чтобы длинные ноги подчеркнуть. И топ открывает живот, а в пупке золотой шарик пирсинга.

Ритка смотрит с завистью и тревогой. Видно, что переживает, явно не уверена в любви Влада. Подружка из простой семьи. Выгоды в этих отношениях для Козловского никакой нет, а в его внезапно вспыхнувшую новую любовь я не верю. Действует мне назло, не иначе. Ну, или податливое тело Ритки соблазняет его.

Подружка крутится, поглядывает на выход из раздевалки. Она рвется в зал, где Влад, но не хочет оставлять меня одну.

Ничего, пусть подергается! Я никуда не тороплюсь. У зеркала накручиваю на пальцы локоны, одергиваю топ, поправляю шортики.

– Ты же болела.

– Посижу на скамеечке. А что сегодня?

– Волейбол. Будем играть против медиков.

Мы учимся в инженерном классе, а еще в нашей параллели есть медицинский и гуманитарный профиль.

Я расстраиваюсь. Волейбол – моя любимая игра. Нравится, что можно не только бегать, прыгать и бить, но и думать головой, потому что нужно уметь мгновенно просчитывать все комбинации и принимать решения.

Вздыхаю. Сегодня явно не мой день.

Игра начинается вяло, но постепенно набирает обороты. На скамейке запасных сидят Влад и Ритка. Подружка так и льнет к моему бывшему парню. То ладошку ему на колено положит, то голову прислонит к плечу, всем видом показывая: «Он мой! Никому не отдам!»

А я умираю от ревности, сердце разрывается на крошечные осколки.

Влад держит руку на талии Ритки, а поглядывает на меня, будто говорит: «Смотри, дура! Ты потеряла лучшего парня школы!»

И вдруг подмигивает.

«Ах ты засранец! – взрываюсь я. – Ты опять хочешь на два фронта поработать, урод?»

Отворачиваюсь, слежу за игрой, но ничего не вижу. Кто в какой команде, где наши, где чужие. Все скачут, кричат, ловят мяч, а у меня в ушах: «Бу-бу-бу!» – да заливистый смех Ритки.

«Чтоб вас подкинуло да бросило!» – злюсь про себя.

Вот маленький Пашка Гайдин принимает сложный мяч, перебрасывает его Оганесяну, стоящему у сетки. Юрка подает пас Макарову, тот разбегается, подпрыгивает, заносит руку для удара.

– Саня, давай! – кричит Светка Михайлова на другом конце скамейки.

Ее подружки вскакивают в безумном экстазе, поворачиваюсь к ним, и тут же мощный удар сбивает меня с ног. Я падаю со скамейки. Голова кружится, пол и потолок меняются местами, на мгновение теряю и слух, и зрение, и ориентацию.

«О боже! Какой позор! – стону про себя. – Какой позор!»

Лежу, плотно