Пайпер Рейн
Высокие ставки
Глава 1
Маркус
— Папочка! — кричит Лили с верхней ступеньки лестницы. — Я не могу найти свой браслет!
Я кладу нож рядом с маслом, иду в фойе и смотрю на верхнюю часть лестницы, где стоит моя пятилетняя дочь, чуть ли не в слезах.
— Он на столешнице в ванной, и если бы ты почистила зубы, то увидела бы его. — Я смотрю на неё со скептической ухмылкой.
У чертенка обнаружат двадцать кариесов во время следующего визита к дантисту.
Её лицо озаряется улыбкой «ты лучший папа на свете», и моё сердце тает, как всегда. И она это знает. Она убегает от перил и в ванную.
— Почисти зубы, Лили! — кричу я ей вслед.
Я качаю головой, возвращаясь на кухню. Она единственный ребенок, которого я знаю, который настаивает на чистке зубов перед едой. После многих лет споров с ней каждое утро я решил, что это не та битва, в которую стоит ввязываться. Если она хочет сделать это до завтрака, кто я такой, чтобы спорить. Но, честно говоря, вы когда-нибудь пробовали фрукты сразу после чистки зубов? Чертовски противный вкус.
Когда я заканчиваю намазывать её тост маслом и кладу его рядом с яйцами и фруктами, она вбегает в комнату и запрыгивает на стул для завтрака.
— Яйца. — Она высовывает язык от отвращения.
— У нас закончились вафли, — говорю я, отходя от холодильника к прилавку, чтобы налить ей стакан молока.
— Лили? — спрашиваю я, оглядываясь на неё. — Что у тебя на лице?
Она поднимает голову от тарелки, по которой шкрябала вилкой мешая яйца, в её глазах загорается дьявольский блеск.
— Сестра Меллори поделилась с нами немного.
Сразу под бровями, её веки были густо накрашены фиолетовыми тенями, смешанные с ярко-розовыми линиями помады. В смысле, я конечно не стилист, но уверен, что помада не должна наноситься на веки.
— Тебе ещё нельзя пользоваться косметикой.
Я делаю глоток кофе и ставлю кружку обратно на прилавок. Подойдя к раковине, я смачиваю бумажное полотенце и обхожу стойку, направляясь в сторону Лили.
— Нет, папочка, я красивая, — ноет она, поворачивая голову в сторону, чтобы увернуться от меня.
— Лили, это твой первый день в лагере. Как насчет того, чтобы приберечь косметику для Хэллоуина? — Я снова пытаюсь оттереть её, но она не перестает шевелиться. — Или подожди, пока тебе исполнится хотя бы двадцать один год, прежде чем начнешь наносить это дерьмо на себя, — добавляю я, бубня себе под нос.
— Хэллоуин! — она визжит, как тринадцатилетний подросток.
— Как насчет того, чтобы переодеться костюм в эти выходные?
Я смотрю на часы. Пять минут до того, как нам нужно будет уже выйти, если я ещё хочу не опоздать.
— Папа, но Мэллори пойдёт с макияжем.
Скуление, которое, кажется, всегда срабатывает на мне, решает всё за меня. Моя малышка проведёт свой первый день в лагере в образе клоуна. Замечательно.
Помните — выбирайте свои сражения с умом.
Я выдыхаю и хватаю щётку со стойки.
— Причесывайся и доедай яйца. — Я использую кисть, чтобы указать на её тарелку.
Она выпрямляется на стуле, который очень близко знаком с шуруповёртом.
— Косы, косички или конский хвост?
Пожалуйста, без косичек. Пожалуйста, без косичек.
— Косички.
Естественно. И без того напряжённое утро, когда мы уже опаздываем, она выбирает единственную прическу, которая эквивалентна просьбе связать одеяло крючком.
Я разделяю её длинные светлые волосы на две части и провожу щёткой по каждой стороне.
— Ты рада попасть в лагерь? — спрашиваю я её, радуясь, что она хотя бы ест свои фрукты.
— Мне немного страшно.
Я завязываю одну сторону её волос в хвост, чтобы сосредоточиться на косе на другой стороне головы.
— Почему тебе страшно? — Я заглядываю ей через плечо и вижу, как она жуёт кусок дыни, который нацепила на вилку.
Лили — одна из тех счастливых и весёлых детей, которые обычно радостно прыгают, как в диснеевских фильмах. Та принцесса, которая жила в башне с длинными волосами, всегда напоминает мне о ней. Я забыл её имя. Мне приходилось смотреть так много фильмов о принцессах, что все они слились в моей голове.
— А если я никого не буду там знать? — её голос тихий и испуганный, и он затрагивает струны сердца, о наличии которых я и не подозревал, пока впервые не увидел её ангельское личико, когда она только родилась.
— Ну и ладно. Ты легко познакомишься с новыми друзьями.
Я несколько раз растягиваю пальцы после того, как заплёл одну косу, и сжимаю её плечо, прежде чем перейти к другой стороне.
— Мэллори будет там. — В её голосе уже нет прежнего волнения.
— Это хорошо, — рассеянно говорю я, изо всех сил пытаясь закрепить вторую косу на месте. — Иногда мне жаль, что ты унаследовала мои густые волосы. — Положив руки ей на плечи, я наклоняюсь и целую её в щёку.
Она поворачивает голову и улыбается мне. Я отвечаю ей улыбкой и обхожу стол, чтобы налить себе кофе в дорожную кружку, так как действие принятого кофеина уже прошло.
— Папочка? — говорит Лили позади меня.
Я оглянулся через плечо, чтобы она знала, что я слушаю, даже когда собираю её сумку и собираю свои шмотки.
— Я получила свои густые волосы от тебя? — спрашивает меня.
— Ага, — рассеянно отвечаю я, глядя на свой телефон на стойке и видя, что теперь мы опаздываем на три минуты.
— А что я получила от мамы? — голос у неё низкий и неуверенный, и, несмотря на все мои усилия за последние несколько лет, я знаю, что она боится моей реакции на её вопрос.
Я всегда пытался привить определенное доверие между нами с Лили. Мы — всё, что у нас есть, и она должна чувствовать себя в безопасности со мной, поэтому наши разговоры всегда были открытыми и честными, за исключением одной темы — её матери.
Мои руки замирают на молнии её рюкзака. Она молчит, и я предполагаю, что она смотрит на меня. В ожидании ответа.
Я оборачиваюсь и прислоняюсь к стойке. Я напрягаю губы в улыбке, чтобы дать ей понять, что это тема, которую мы можем обсудить. Определенная информация, безусловно, будет закрыта, но если она хочет обсудить свою маму, я смогу на это согласиться.
— Я бы сказал, что ты унаследовала её дикую жилку. — Я наклоняюсь вперёд и сжимаю её талию.
Она хихикает, и её голубые глаза на
