Злата Романова
Невеста горца. Долг перед кланом
Пролог
«Если меня поймают, то убьют», – крутится в голове одна и та же мысль, пока я бегу по каменистой дороге, потеряв по пути порвавшиеся тапки.
Дядя не пощадит меня. Женщина, сбежавшая из дома, принесла позор семье. Он не будет разбираться, что я не просила этого брака, не хотела вообще выходить замуж. В глазах клана я уронила его честь своим поступком, но мне все равно.
Я знаю, что бывает с такими, как я. Если меня найдут, то приведут обратно, а потом… Может забьют до смерти, может, просто пристрелят. Я не хочу думать, что будет потом! Слишком страшно.
Я бегу изо всех сил.
Темная ночь окутывает горы, воздух пропитан запахом пыли и сухой травы. Камни под босыми ногами режут кожу, но я почти не чувствую боли. Только страх. Он сдавливает грудь, не давая дышать, загоняет меня дальше.
Я спотыкаюсь и лечу вперед. Острая боль пронзает ладони, когда я падаю, царапая кожу о камни. Колени вспыхивают огнем, но я не позволяю себе задержаться даже на секунду. Вскидываю руки, цепляюсь за землю и снова встаю.
Бежать. Бежать, пока могу.
Впереди, за изгибом дороги, должно быть шоссе. Если я доберусь до него, если успею скрыться в подлеске, меня не найдут сразу. Я спрячусь, подожду и поймаю попутку в город. Другого выхода нет.
Я ускоряюсь, сердце колотится в висках, каждая клетка тела кричит от изнеможения.
Но вдруг…
Позади раздается звук. Глухие шаги. Тяжелые, уверенные.
«Нет!»
Я рвано выдыхаю, пытаясь ускориться, но он уже рядом.
Меня преследуют. Я слышу, как камни поддаются под его весом. Чувствую его приближение и обернувшись, громко вскрикиваю от страха. Асад!
Он нагоняет меня так быстро, будто я вообще не бегу. Еще секунда – и он выходит из тени, словно сама смерть. Высокий, непоколебимый, почти беззвучный в ночной темноте. Его глаза – две черные пропасти, а лицо высечено из камня.
Я резко отступаю назад, но он просто стоит, преграждая мне путь.
– Назад, – выдыхаю я, не узнав собственный голос. – Не подходи!
Он молчит. Его взгляд тяжелый, острый, как кинжал.
– И куда ты собралась? – Его голос спокоен, но в нем нет ни капли тепла. – Думаешь, я позволю тебе уйти?
Я сглатываю, спиной ощущая пустоту позади.
– Я не пленница, – бросаю я, даже не веря в собственные слова. – Ни ты, ни дядя не имеете права удерживать меня здесь.
– Ты принадлежишь нашему роду, – говорит он, не сводя с меня глаз. – И когда ты сбежала, ты поставила под удар не только себя, но и меня.
Я сжимаю руки в кулаки, едва удерживаясь, чтобы не закричать.
– Ты не понимаешь…
– Понимаю. – Его голос становится тише, но жестче. – Но у нас нет выбора, Мина.
Я смотрю на него, не понимая.
– Завтра мы поженимся.
Мир рушится.
– Что?
– Из-за твоего побега свадьба состоится завтра. Без торжества, без гостей. – Он делает шаг ко мне, и я невольно отступаю. – Чем быстрее ты станешь моей женой, тем легче мне будет за тобой присматривать. Дядя умыл руки.
Мои губы дрожат.
– Ты не можешь…
– Могу. – Его голос холоден, как сталь. – Ты ничего не сможешь с этим сделать, Мина. Смирись.
Я бешено качаю головой, в груди взрывается паника.
– Нет! Я не выйду за тебя, Асад! Ты не можешь заставить меня!
Он усмехается, но в этой усмешке нет ни тени веселья. Только усталость и принятие.
– Заставить? – повторяет он, подступая ближе. – Ты уже перешла ту черту, где у тебя был выбор. После того, что ты сделала, я либо беру тебя в жены, либо ты навсегда исчезаешь.
Я ловлю его взгляд и застываю. Он не шутит.
– Ты понимаешь, что твой побег – это плевок в лицо дяде? – продолжает он. – Думаешь, он оставит тебя в покое, если ты сбежишь? Не будь ребенком, Мина, сегодня я спас тебя от смерти, потому что он не собирался церемониться с тобой. Ты и так достаточно долго играла на его нервах.
Я сжимаю зубы, замирая на месте.
– Ты сломал мне жизнь…
– А ты думаешь, что я хотел этого брака? – Асад говорит тихо, но в его голосе столько силы, что меня пробирает холод. – Ты всего лишь долг, который я выплачиваю. Не только твоя жизнь ломается, Мина.
Меня пронзает боль унижения от его слов, но он продолжает:
– Если бы не дядя, я бы даже не посмотрел в твою сторону.
Я резко отворачиваюсь, но он не дает мне уйти от этих слов.
– Но теперь ты моя. Завтра я поставлю на тебе печать, и ты уже никогда не сбежишь.
В воздухе повисает тишина. Он стоит так близко, что я чувствую его дыхание на своей коже. Мне неуютно от такой близости и я делаю шаг назад, радуясь, что он хотя бы не прикасается ко мне.
– Теперь иди, – приказывает Асад, кивая в сторону тропы, ведущей обратно к дому. – Не вынуждай меня вести тебя силой.
Я дрожу от ярости и страха, но шагаю вперед. Асад молча идет рядом, как стражник, контролируя каждое мое движение. Мои ноги болят и кровоточат, подол длинного платья весь в пыли, а платок слетел с меня еще во время сумасшедшего бега. Я, наверное, выгляжу, как оборванка, но, когда дядя увидит меня без платка, одной пощечиной я, как в прошлый раз, не обойдусь, и встреча с ним пугает меня до смерти.
Когда мы доходим до больших ворот, охрана отводит взгляды, открывая нам, а Асад не уходит в сторону своего дома, оставив меня во дворе. Он провожает меня до самой входной двери и от его присутствия мне становится немного спокойнее, потому что, если кто и может не дать дяде зайти слишком далеко, так это он.
– Тихо иди к себе и не выходи до утра, – говорит он мне, заходя в пустынный холл, утопающий во тьме. – Подумай этой ночью, что для тебя предпочтительнее, Мина: смерть или брак со мной? Потому что завтра тебе придется сделать этот выбор.
