Именно поэтому я и приехал сюда – чтобы успокоить волнения в семье и все им объяснить. Однако, кажется, у них уже сложилось собственное мнение. А это было еще больнее, чем тот факт, что весь мир считал меня монстром.

Однако, возможно, я это просто заслужил, ведь в последние годы отточил свой образ придурка и отлично справлялся с ролью. Вероятно, настолько хорошо, что люди приняли эту маску за чистую монету, а может, в конце концов, я и сам в нее поверил.

– Рад тебя видеть, – сказал я отцу, и это действительно было искренне. От меня и моих брата с сестрой всегда многого требовали, но мы никогда не испытывали недостатка в родительской любви. Несмотря на то что на плечах моей семьи лежало управление многомиллиардным бизнесом и мы были вынуждены посещать роскошные балы, встречи в старом стиле или дегустацию вин, в моем детстве были и другие воспоминания, которые я с теплотой храню до сих пор. Например, поездки в горы, катание на санях и коньках на замерзшем озере зимой и другие нежные мгновения, наполненные смехом и играми.

Я увидел разочарование во взгляде его темных глаз, направленном на меня.

– Почему, Александер? Это и правда было необходимо?

Чтобы выиграть немного времени, я опустился на другой конец кремового диванного гарнитура, подальше от Тео, который ни на секунду не спускал с меня глаз, и задумался, заслужили ли они правду. В помещении повисла тишина.

– Не хочешь спросить меня, что произошло там на самом деле? – наконец услышал я собственные слова. Пульс зашкаливал.

– Это мне не нужно, – отец махнул на раскрытый журнал на обеденном столе от BRABBU[7], золотые ножки которого, скорее всего, стоили больше, чем ежемесячная оплата комнаты в общежитии. Латунная, пузатая ваза была подарком моего деда и стоила десять тысяч семьсот крон. А вот дешевые журналы казались чистой насмешкой. Конечно же, Хелена, добрая душа этого дома, рассортировала их по актуальности и по темам, которые сейчас злободневны или часто обсуждаются. Константин, пресс-референт КОСГЕН-династии, скорее всего, поручил практикантам и практиканткам достать все выпуски, которые только есть в Осло. На некоторых обложках я увидел свои более или менее удачные фотографии. Однако все они рассказывали одну и ту же историю, которая в минувшие выходные вызвала бурную реакцию в норвежской прессе: то самое видео на зеленом фоне с глупыми комментариями. Видео, которое стало вирусным спустя полгода после того, как было снято.

Я с улыбкой посмотрел на журналы.

– Это что, неумирающий феномен? Не знал, что их еще кто-то читает.

– Александер, – произнесла мама и при этом казалась такой подавленной, что меня начала терзать совесть, но я заставил ее замолчать.

– Сколько ты ей заплатил? – стальной голос отца походил на недавно наточенный клинок, и мне понадобились все силы, чтобы не вздрогнуть. Вместо этого презрительная усмешка заиграла на моих губах, как и всегда, когда я возводил защитную стену. Я откинулся назад на диване, скрестил лодыжки и положил руки на спинку.

– Ты серьезно об этом спрашиваешь?

Я заметил, как на его виске начинает пульсировать вена, хотя ничего в мимике отца не указывало на то, что я вывел его из себя своим заносчиво-безразличным поведением.

– Сколько ты ей заплатил, чтобы девушка опровергла эту историю? – с досадной невозмутимостью повторил мой отец, хотя я знал, как сильно он кипит внутри.

– Ни цента.

– Ты лжешь.

– Нет.

– Ты серьезно хочешь убедить нас, что это сорокавосьмисекундное видео было смонтировано? Что ты не трогал ее за грудь, и она возмущенно не ударила тебя по руке? Что запись, которую мы все видели своими глазами, не является продуктом многолетней легкомысленности? Что это не проступок Пряничного принца, вставшего на ложный путь?

Его слова не должны были причинять такую боль, однако причиняли. Ухмылка на моих губах казалась высеченной на камне, а грудь грозила разорваться от боли. Проклятие.

– Не хотите узнать, что именно произошло? Или сразу думаете о худшем?

– Так ты знаешь, кто опубликовал видео?

Никакой реакции на мой вопрос. Предсказуемо никакой. В конце концов, я лишенный уважения придурок, ставящий под угрозу наследие нашей семьи. Я раздраженно поджал губы. Кто опубликовал это видео – единственный вопрос, на который я пока не мог ответить.

– Нет.

– Хорошо, – отец кивнул, словно на это и рассчитывал. – Никаких публикаций в социальных сетях. Никаких интервью. Это чудо, что в аэропорту тебя не поджидал никто из прессы.

– Это не правда, – подключился Тео и поднял свой смартфон. На экране высветилась зернистая фотография, на которой можно было узнать меня, стоящего у остановки такси и помогающего пожилой женщине в платке. Подпись под фотографией была какой-то нечитаемой ерундой.

– Почему репортеры еще не сидят на деревьях перед воротами или не разъезжают на лодке по фьорду Осло? – насмешливо спросил я.

Мама тихо откашлялась.

– Потому что мы пришли с ними к компромиссу.

– Хочешь сказать, вы им заплатили, – подытожил я и заметил, как мои родители обменялись взглядами, что лишь подтвердило мое предположение. Только сейчас я понял, какими измотанными и измученными они оба выглядят. Постарели на годы, хотя прошло всего шесть месяцев с тех пор, как мы в последний раз виделись на Рождество. Дело не только в темных кругах под глазами, но и в чертах их лиц, которые заставили меня замереть. Во мне вспыхнуло сочувствие, к которому одновременно примешались угрызения совести. И в этот раз я не смог от них избавиться.

Фу-ты, черт!

Возможно, в том, что мы оказались в такой ситуации, из которой нет выхода, есть и моя вина. Намеренно или нет, я впустил эту бурю в нашу жизнь, и волей-неволей придется расплачиваться за все. Пусть даже осознание того, что семья считает видео настоящим, было подобно тысяче маленьких ледорубов в моем сердце.

С моего языка уже было готово сорваться извинение, но тут отец произнес:

– На ближайшее время тебе нужно исчезнуть.

– Исчезнуть? – повторил я, вопросительно вскинув брови. Внутри тут же вспыхнул уже потухший гнев.

– Мы спонтанно записали тебя на двухнедельный треккинг-тур, чтобы ты исчез с экранов, пока все не уляжется, – сказал он отрешенным и монотонным голосом. – Однажды ты станешь главой «КОСГЕН», Александер. Пришло время научиться ответственности.

– Я уже взрослый, а не бунтующий подросток, которого можно направить на