Моим путешествием в неизвестность.

Моим пунктом назначения.

Моей единственной страстью.

Моим выбором.

Моим уроком греха.

Эпилог

Магнус

Два года спустя

Она опаздывала.

Опять.

Я мерил шагами кухню в нашей хижине, смотрел в окно и с каждой секундой терял терпение. По воскресеньям после мессы в церкви я готовил для Тинсли завтрак. Сегодня я сделал яйца, жареную ветчину и оладьи на закваске с местными ягодами.

Она ходила со мной на мессу не потому, что верила или не верила. Просто она меня поддерживала, была моим компаньоном, и мы все делали вместе.

Большинство вещей. Когда мы возвращались из церкви, она ходила на прогулку, а я готовил завтрак.

Посмотрев на часы, я сжал зубы.

Еда была готова, но теперь придется подождать, пока я разберусь с Тинсли.

Вдев ноги в ботинки, я отправился в лес.

В горах правило лето, пропахший влажной землей воздух наполняла птичья свиристель и жужжание насекомых. Я шел по гравийной дорожке между деревьями и прислушивался – где спряталась моя бесячая жена?

С тех пор, как она впервые была здесь, многое изменилось. Склоны холма усеяли небольшие постройки и вольеры. Мы переехали сюда два года назад, и она сразу организовала центр помощи животным. Летучие мыши, еноты, соколы, лисы, олени и опоссумы – она спасала всех тварей любого размера, и хищников, и травоядных.

Я построил эти здания для нее. А она наняла персонал – ветеринары и эксперты по дикой природе, которые ухаживали за больными и ранеными зверями и птицами. Вскоре все в округе знали, куда нести захворавшую животинку.

У нее было много помощников. Дейзи частенько приезжала нас навестить. Братья и сестры Тинсли и конечно же Кристиано, который еще был директором школы Святого Иоанна и жил в часе езды от нас.

Когда мы с Тинсли поженились в прошлом году, наши активы слились, и мы стали неприлично богаты. Мы могли жить где угодно и делать что угодно. Но нам нравилось здесь. Мы были совершенно счастливы.

За вольером для летучих мышей горная тропа повела меня прямо сквозь все оттенки зеленого и золотого, залитого белым светом полдня.

Я почувствовал ее еще до того, как увидел – едва заметный гул в воздухе, запах лимона и мягкое шуршание подошвы.

Свернув с тропы, я заметил ее в куче опавших листьев, на карачках. Она все еще была в своем платье для посещения церкви, синем в полоску, оттеняющем ее бледно-голубые глаза. Ее волосы сияли всеми оттенками белого и золотого, струились по спине и вились в локоны.

Она встала и повернулась ко мне. За ее спиной, словно обрамление для ее голубых глаз, возвышались горы. Она улыбнулась. Это хрупкое сексуальное тело. Великолепное от макушки до пяток. У меня замирало дыхание. Каждый. Чертов. Раз.

– Привет, красавчик. Я видела бурундука. – Она снова посмотрела на кустарники, где недавно ползала на четвереньках.

– Ты опоздала. – Я показал ей на часы так, словно циферблат был самой важной вещью в мире.

– Что-что? – Она наклонилась поближе, приложив ладонь к уху. – Что? Я сегодня бесподобно выгляжу? – Она поставила руки в боки и невинно улыбнулась. – Спасибо, дорогой муж. Ты всегда так любезен.

Ощутив, как набухает мой член, я прикусил губу.

– Я сейчас затрахаю тебя до смерти.

– Ну так чего ты ждешь? Мы в нетерпении! – Она обвела жестом свои владения, имея в виду всех живущих здесь живых существ.

Как она ухмыльнулась. Заразительно, озорно, ее носик сморщился в районе ноздрей. В моей груди учащенно забилось сердце.

Боже, как я любил эту женщину. Она была великолепно эксцентричной. Прямолинейной. Полной жизни.

Но обещание есть обещание. Я говорил ей, что, если она опоздает на завтрак, я ее накажу.

– Снимай платье и белье. – Я положил руки на пояс и расстегнул пряжку.

Она не помедлила, не испугалась. Маленькая кокетка скинула с себя платье и, усмехнувшись, вздохнула.

На ней не было трусиков.

Я сделал глубокий вдох, стараясь контролировать возбуждение, и строго посмотрел на нее.

– Ты что, ходила на мессу без белья?

– Да. – Она моргнула. – Хотелось вспомнить былые времена.

– Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя в церкви? – Я вытянул ремень из джинсов.

– Я хочу, чтобы вы трахали меня везде, отец Магнус. – Она положила палец себе в рот и с невинным видом скользнула второй рукой себе между ног.

Господи, вот это зрелище. От ее белой кожи все вокруг словно становилось еще ярче. Листва зеленее. Небо – голубее. Но ничто не могло затмить ее красоты.

Ничто и никогда не доставит мне такого удовольствия. Она была моим домом, моим семейным очагом, моим счастьем. Жизнь без нее лишила бы меня души.

– Повернись и возьмись за что-нибудь. – Я сильнее сжал пряжку пояса, распаляясь изнутри.

Я уже не был тем монстром, которым был в двадцать лет, но и святым я тоже не был.

Когда моя восхитительная жена, обнаженная, встала предо мной, крепко вцепившись в ветвь дерева, я отошел на шаг назад и размахнулся, высвобождая мою истинную природу.

С каждым ударом я наслаждался ее криками, ее тяжелыми стонами, ее краснеющим задом. Я порол ее, пока мы оба не лишились всяких сил. А потом я трахнул ее в грязи, держа ее за горло так, чтобы мы смотрели друг другу в глаза.

Мы были нечестивыми, бессмертными и влюбленными до беспамятства.

Два грешника вместе.

Две навеки спаянные души.