– Мы уже допросил офицера Скотта, – произнес полицейский, впившись в меня взглядом. – Вы когда-нибудь причиняли вред Мие?

– К черту! Нет! – Я закачал головой, не в силах поверить в происходящее. – Я никогда ее не обижу.

– Но у Мии были синяки?

Я покосился на Скотта во второй раз и сжал зубы. Голова начала гудеть.

– Олли, – внезапно произнесла Мия.

Я подскочил на ноги и посмотрел на нее.

– Я здесь.

Мия открыла глаза, и я прикрыл их рукой, чтобы яркий свет не навредил ей.

– Здравствуй, любовь моя.

– Привет, – прошептала она.

Одного слова хватило для того, чтобы обернуть меня теплом, а потом размолотить на миллионы кусочков. Как всегда. Я прижался лицом к ее шее, ее пальцы зарылись мне в волосы.

Я отстранился от нее. Перед глазами плыло, но я все равно всмотрелся в ее прекрасное лицо. Крошечная рука Мии провела по моей мокрой щеке. Она улыбнулась. Но потом улыбка ее потухла, и она зажмурилась от боли.

– Мия, если ты готова, мы хотели бы задать тебе несколько вопросов, – начал офицер.

Я уронил голову на грудь.

– Нет. Никаких больше чертовых вопросов!

Ее рука сжала мою, и изо рта ее вырвался страдальческий стон.

– Олли, мне больно.

Я ударился подбородком о плечо, так быстро обернулся на полицейских.

– Вам нужно уйти.

Я нажал на кнопку несколько раз, вызывая медсестру. Полицейские вышли за двери, и Линч со Скоттом последовали за ними. Говорили они много, но для меня важным оставалось лишь одно: как можно быстрее избавить Мию от боли.

– Мне так жаль, – повторял я снова и снова, мечтая о том, чтобы поменяться с ней местами.

Мечтая о том, чтобы я мог заставить ее боль исчезнуть. Я никогда в своей треклятой жизни не чувствовал себя настолько беспомощным и бесполезным.

Вернулась та же медсестра и ввела что-то в капельницу.

Я покачал головой, сжал руку Мии и сделал глубокий вдох.

– Я здесь. Я никуда не уйду.

Через пару мгновений она отключилась.

Двадцать два

У победы и поражения одно отличие – как ты на них отреагируешь.

Оливер Мастерс

Мия

Я откинулась на подушку.

– Эта мне не понравилась.

Олли оторвался от последней главы и усмехнулся:

– Почему же?

Я лежала в больнице уже четыре дня, и Линч привозил с собой Олли каждый раз. Сегодня меня выписывали, и я все утро говорила с копами, рассказала им все, что знала. И, конечно же, подтвердила, что Олли тут ни при чем.

Ножевая рана на правом бедре добралась до артерии. После операции, переливании крови и четырех дней в больнице мне, наконец, дали добро на возвращение в Долор. Доктор сказал, что я полностью поправлюсь. Нужно только следить, чтобы до раны не добралась инфекция.

– Ты знаешь, почему, – выдохнула я.

Дело не в том, что мне не нравились несчастливые финалы в книгах. Дело было в данной конкретной истории.

– Это ведь глупо. Они родственные души, так почему же не оставить их вместе?

Олли усмехнулся и облокотился на матрас рядом со мной, подперев подбородок рукой.

– А ты веришь в родственные души, Мия? – он приподнял бровь, и улыбка его стала шире. – Потому что, судя по твоей реакции, книга эта задела струны твоей души, так ведь?

– В этой истории, – пояснила я. – Они – родственные души. И если так, то они должны остаться вместе. Это разве не… не закон или типа того?

– У любви нет законов. И на страницах этой книжки им не суждено остаться вместе в этой жизни. Цель истории – самопознание. Они должны были закончить путешествие, каждый свое, и вырасти как личности. А когда придет правильное время, а может, даже правильные жизни, они встретятся и снова станут одним целым. На веки вечные. Но сначала они должны обрести себя.

– Они потерялись.

– Да, но лишь потому, что они не вместе.

– Ты меня запутал.

Олли сжал руку в кулак.

– Ну смотри. Когда нас создавали, мы были единым целым – все в сияющем бесконечном свете. Большинство называют этот свет «Богом», так?

– Ага.

– Так вот. Искра – это когда душа впервые отделяется от бесконечного света, – Олли разжал кулак и скрестил указательный и средний пальцы. – И душа должна набраться опыта вдали от бесконечного света. Она продолжит расти и, наконец, разделится на две.

Он отдалил пальцы и продолжил:

– Так рождаются родственные души, и каждая хочет испробовать на себе человеческие удовольствия. И процессу этому нужно исцелить планету, чтобы создание бесконечного света процветало. Мы проживаем множество жизней, растем, сохраняем баланс и мир. И когда наше путешествие подходит к концу, мы должны быть одинаково наполнены опытом. Каждый должен проделать свою работу. И только тогда мы сможем вновь соединиться со своей родственной душой. А когда мы уходим, наша общая энергия исцеляет землю, и так мы получаем шанс вернуться к бесконечному свету и провести вечность в единении.

– Но почему родственные души не могут отправиться в путешествие вместе?

– Когда души эти вместе, им кажется, что они уже совершенны, что им не нужно ничего, кроме второй половинки. А если их разлучить, то они почувствуют, что им чего-то не хватает, и будут продолжать учиться, и расти, не понимая, почему. Они должны познать боль и сердечные муки, научиться преодолевать препятствия. Стать сильнее поодиночке, чтобы стать еще сильнее, когда встретятся вновь.

Он с таким жаром об этом говорил. Я не понимала, в самом ли деле он верил в это или просто пересказывал мне сюжет «В тысяче лет друг от друга».

– Если все это правда, то они не родственные души.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что…

До того, как мы нашли друг друга, мы оба были сломлены. Не завершены, не исцелены, не заполнены, как сказал Олли.

– Я была настоящим кошмаром до того, как в моей жизни появился ты. И я уверена, что до сих пор немного того.

– Ты немного не поняла, милая. Дело не в идеале. Ни одна душа не сможет стать идеальной в одиночку. Дело в том, чтобы стать лучшей версией себя. И, может, мы с тобой встретились чуть раньше, чтобы подтолкнуть друг дружку в правильном направлении – я ведь сказал, у любви нет законов. Мы здесь не просто так.

– Но Гарри и Нора будут вместе? И счастливы? – спросила я, вернув разговор к героям книги.

Олли опустил взгляд на лежавшую между нами книжку.

– Гарри и Нора знали, что их время еще не пришло. Они встретились, да, и во встрече этой что-то почувствовалось. Нет сомнений в том, что они родственные души.