Девин не щадила меня, говоря всю правду в лицо. Теперь, когда ненависть больше не мешала мне трезво мыслить, я почувствовал себя подонком и поморщился от стыда. Я точно знал, как причинить Сидни боль – отнять то, что ей было дороже всего, единственное, что у нее осталось: ее карьеру. И я пустил в ход все, что у меня было, не так ли? Совершил маневр прямиком из энциклопедии «Искусство войны» Фрэнка Блэкстоуна.

Я закрыл глаза. Правда причиняла боль, не давала свободно дышать.

– Спасибо. Не думал, что могу чувствовать себя еще хуже.

Сестра мрачно усмехнулась и покачала головой.

– Мужчины.

– Я серьезно, Дев. Я люблю ее. Я безумно влюблен в нее.

– Ты выбрал забавный способ, чтобы показать это. Знаешь, что такое любовь, Скотт? Я расскажу тебе, что это: Джон был готов свернуть весь свой бизнес и переехать в Нью-Йорк, если бы я сказала ему, что хочу работать на отца. У меня диплом юриста и магистра бизнеса, который, как кажется, мне ни разу еще не пригодился… А ведь я могла бы стать отличным специалистом.

– У тебя четверо замечательных детей.

– Да, потому что у меня потрясающий муж, который предоставил мне выбор. Который пожертвовал бы ради меня тем, чем я пожертвовала ради него – вот что такое любовь. То, что ты чувствуешь, – это раскаяние. – Она сделала еще глоток вина. – Ты только начинаешь понимать, что обладаешь настоящим даром причинять боль людям, даже особо не пытаясь.

Я поморщился.

– Не сдерживайся в высказываниях.

– Ты большой мальчик, со всем справишься… Я думала, что этот брак пойдет вам обоим на пользу, но теперь вижу, что он только навредил.

Глава 24

Скотт

Вскоре после «ободряющей речи» Девин меня охватила паника. Я знал, что нужно все исправить, но понятия не имел, с чего начать. И возможно ли это было сделать вообще. Вот что беспокоило больше всего – вероятность того, что я опоздал.

Воспоминания о том дне, когда Сидни рассказала мне правду, жгли меня изнутри. Я видел ее лицо, слышал ее плач, когда безжалостно приказал ей убраться прочь из моего дома. Словно она была вчерашним мусором. Каждый раз, когда эта сцена всплывала в памяти, мое сердце сжималось от боли. Сидни не плакала в доме бабушки. Или в больнице. Или когда рассказывала мне об ужасных вещах, которые с ней делали в детстве. Причиной ее слез стал я.

Меган была права. Я был гребаным дьяволом. И старик гордился бы мной. Оба этих утверждения правдивы, и мне было на это наплевать.

Миллер прошел мимо меня по коридору, не глядя в глаза. С тех пор, как месяц назад Сидни уехала, он не разговаривал со мной, и меня это устраивало. Я был не в настроении любезничать.

– Козел.

Я резко остановился и повернулся, готовый выместить на нем раздражение.

– Извини?

Он посмотрел на меня с притворно невинным выражением лица.

– Я сказал – кофе, могу предложить вам немного кофе?

Если бы я дал сотруднику по зубам, то получил бы солидный судебный иск, поэтому ограничился многозначительным взглядом.

– Уверен, что слышал другое слово.

– Тогда, может быть, вам стоит купить компанию, производящую слуховые аппараты?

Я разозлился. Ситуация уже была накалена до предела, а этот парень даже не думал отступать.

– Ты что, хочешь, чтобы тебя уволили?

– Это мой последний рабочий день. Так что, боюсь, корабль под названием «удовлетворение» отплыл, Злой Кен.

Злой Кен?

Я повернулся и ушел, чтобы не натворить дел. Я вошел в кабинет – кабинет моего отца – и услышал, как мама приказывает двум мужчинам снять со стены картину в стиле «сюрреализм», которая висела над письменным столом. Картину, которая находилась там с тех пор, как мой отец купил это здание.

– Что вы здесь делаете? – спросил я с едва сдерживаемым раздражением.

Мама быстро оглянулась через плечо.

– О, привет, дорогой. Я забираю свою картину.

– Эта картина останется в кабинете вместе с остальными вещами, которым здесь самое место.

Мать взглянула на меня и что-то прошептала мужчинам, которые схватили полотно и вышли из комнаты. Сняв массивные очки в красной оправе, она бросила их на стол. Ее зеленые глаза пристально посмотрели на меня.

– Эта картина моя, и она должна висеть среди остальных, в музее, чтобы все могли ею наслаждаться.

– Ты же не отдашь им даром всю коллекцию?

Она покачала головой.

– Иногда ты такой же, как твой отец. Он тоже не хотел, чтобы я ее отдавала. Ты знал об этом?

– Нет. Не знал… Но я могу понять почему.

– Забавно, что ты такой понимающий. Ты понимаешь, почему отец хотел сохранить кучу вещей, но не можешь понять, почему он не сказал тебе, что умирает. – Она нанесла мне удар в спину, к подобному я не был готов. – Может, ты хочешь что-то со мной обсудить, Скотт? Потому что ты выглядишь расстроенным, и я думаю, тебе нужно поговорить с кем-нибудь о своих чувствах.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Потому что твой отец просил меня не делать этого. Потому что он был моим мужем, и я любила его, несмотря на множество недостатков. Потому что, когда вы женаты сорок лет, вы идете на уступки и соглашения, влезаете в долги и пользуетесь безоговорочным доверием друг друга. Это было его дело, его решение, и я была обязана исполнить его желание. Твой отец привык побеждать, но ты не можешь победить смерть, и он не мог смириться с тем, что выглядит слабым. Только не перед детьми. Ни перед кем.

– А что насчет Сидни?

– Он надеялся, что она поймет его. И она поняла.

Я рухнул в кресло, стоявшее напротив того, что раньше было креслом моего отца, и вся решимость улетучилась.

– Черт…

– Ты видишь только то, что Сидни предала тебя. Чего ты не видишь, так это ее преданности твоему отцу. Она дала обещание и сдержала его, зная, что потеряет тебя и, возможно, работу, которую любила. Таков ее характер, – мать многозначительно посмотрела на меня, – а в наши дни подобные ей люди редко встречаются. – Подойдя ближе, она откинула волосы с моего лба, чего не делала с тех пор, как я был подростком. Взяв ее за руку, я поцеловал ее ладонь. – Что ты здесь делаешь, Скотт? Ты счастлив?

Я не мог вымолвить ни слова. Единственное, что я мог сделать, это покачать головой.

– Фрэнк покинул нас. Надеюсь, он сейчас находится в лучшем месте. Перестань изводить себя. Все уже произошло. Я забираю эту картину. И продаю таунхаус. Если тебе там что-нибудь понадобится, скажи Бернис, и она все для тебя упакует. Или приходи сам и пообедай со мной. Мне бы не помешала компания. – Она поцеловала меня в лоб. – Я люблю тебя, малыш. Но тебе здесь не место, как и этой картине.

♥ ♥ ♥

– Миллер. Это Скотт Блэкстоун. Пожалуйста, перезвони мне.

Днем позже…

– Ты мне так и не перезвонил. Я пытаюсь найти Сидни, но вызов постоянно попадает на голосовую почту. Мне нужно с ней