Под размеренные мысли я уже было собираюсь свернуть на трассу, как Джон вдруг говорит:

– Подожди. Останови тут.

– Что опять? – ворчу, но торможу у небольшого деревянного здания с витриной. На вывеске вырезано: Alaskan Memory – Сувениры и антиквариат.

– Давай зайдём, – воодушевлённо предлагает он, уже открывая дверь и выходя из машины.

– Зачем? – хриплю вслед, желая прибить неугомонного. – Мы и так взяли всё, что нужно!

– Хочу магнитик, – бросает Грей с серьёзным выражением лица, выбравшись наружу.

– Магнитик? – переспрашиваю, надеясь, что этот бред мне послышался.

Зачем ему сувениры, прости Господи?

– Ну да, на память. А вдруг помру? Так хоть будет что оставить после себя.

– У меня складывается стойкое ощущение, что ты на каникулы приехал, а не на лечение и реабилитацию, – заглушив мотор, вылезаю следом с самым недовольным лицом из всех, имеющихся в арсенале.

Внутри сувенирной лавки нас тут же обдаёт запахом дерева и чего-то сладкого – как будто мёдом с лавандой. Местечко оказывается оформленным под старину: деревянные полки, старинные фотографии на стенах, оленьи рога, бубны, маски, стопки открыток и целая армия белых плюшевых мишек в красных свитерах с надписью Alaska.

– Привет! – хлопает дверца из подсобки. Перед нами появляется мальчишка лет четырнадцати в клетчатой рубашке. – Подождите минуту, сейчас бабушка подойдёт.

– Мы пока осмотримся, – киваю мальчишке, невольно ловя себя на мысли, что это наверняка семейный бизнес, передаваемый из поколения в поколение.

Вынырнув из размышлений, я замечаю, что Джон уже исчез между полок.

– Замечательно, – шепчу себе под нос, увидев, как Грей примеряет маску ацтеков.

– Я твой Бог, – растопырив пальцы вверх, Джон издаёт странные звуки, напоминающие завывание ветра.

– Перестань немедленно! – шиплю, хватая его за руку, и только в этот миг осознаю, что сделала это без страха – у меня даже не загорелась кожа от прикосновения к мужчине.

– Ты не ценишь искусство, – пафосно протягивает мафиози, и я тут же отдёргиваю от него ладонь.

– А ты не ценишь здравый смысл! Поставь, сказала, на место!

Конечно, кто меня слушает? Через минуту Джон уже гремит бубном, делая ритуальный танец между полками, в то время как я прикрываю лицо руками и мысленно молюсь, чтобы тут не было камер.

– Ох, извините, что заставила вас ждать, – звучит голос появившейся из ниоткуда бабушки.

Маленькая, сухонькая, с седыми волосами, заплетёнными в два ряда косичек, она выглядит как типичная представительница коренного населения США – индейцев.

– Здравствуйте! – виновато улыбаюсь в надежде, что она не видела и не слышала выходки Джона.

– Чем я могу вам помочь? – любезно уточняет хозяйка, тихонько направляясь к прилавку.

– Мы бы хотели взять магнитики и открытки…

– У вас тут волшебно, – бестактно перебивает мой спутник, всецело отдавая внимание бабульке. – Так и остался бы жить.

Подойдя ближе, этот засранец берёт даму за руку, галантно целуя тыльную сторону её ладони.

Седовласая тут же смущается, хихикая, а я догадываюсь: Джон, похоже, может найти подход к любой женщине. Кроме меня, естественно.

По итогу мы выбираем парочку магнитиков – с лосем и северным сиянием – и несколько открыток с видами на горы.

– Какие вы славные, – произносит бабулька, пробивая покупки на кассе на старом аппарате. – Такая чудесная пара! Давно вы вместе?

Я уже открываю рот, чтобы возразить, но Джон делает шаг вперёд, приобнимает меня за талию, прижав к себе, и с самой сладкой, до тошноты, улыбкой говорит:

– Уже девятый год как женаты. И даже обзавелись четырьмя славными детишками – три сыночка и лапочка дочка.

Я замираю, едва ли не подавившись собственной слюной от возмущения.

– Ох! – восхищённо восклицает женщина. – Вот это молодцы! В наше время всё меньше рожают, а тут целых четверо!

– Мы мормоны, – доверительно говорит Джон, слегка наклонившись вперёд, будто сообщает тайну. – У нас так положено. Женщина – хранительница очага, сидит дома под крылом мужа и рожает детей.

– Ах, как прекрасно! – кивает бабушка, растроганная.

Я же, в свою очередь, мысленно вырываю Джону гортань. Грей улыбается во все тридцать два идеальных зуба, а я стою, застыв с таким лицом, что, если бы взглядом можно было убивать, – в лавке сейчас осталась бы я и хозяйка.

Расплатившись и получив приличную скидку (явно благодаря обаянию Грея), так странно получается, что Джон идёт с пакетами к выходу первым, а я задерживаюсь около разноцветных карандашей.

– Он так смотрит на тебя, – неожиданно произносит старушка, и я поднимаю на неё непонимающий взгляд.

– Как?

– Мой покойный муж так же на меня смотрел, – до ужаса искренне делится она.

Я на секунду теряюсь, уставившись в спину мафиози. Его фигура всё дальше отдаляется, и я надеюсь, что он не слышит этот разговор.

– Дорогая, а почему он так хромает?

Придав себе самый невозмутимый вид, наклоняюсь к женщине через прилавок и шепчу:

– К сожалению, Антуан – инвалид. Служил в Ираке, получил контузию… – на долю мгновения становится стыдно за ложь, но обратного пути нет. – Между нами говоря, у него и с головой не всё в порядке.

Антуан? Серьёзно, Делла?

– Боже ж ты мой! – старушка приоткрывает рот, шокированная таким поворотом событий.

– Да-да… Бедные дети. Такие ужасы видят, когда у него случаются необоснованные приступы агрессии… – войдя в роль, придаю себе трагичный вид. – Ну что я вас своими проблемами загрузила? Извините, нам уже пора!

– А почему не уходишь от него? Ты ведь молодая, красивая. Неужто так сильно любишь? – спохватившись, старушка делает взмах рукой, мол, поняла причину. – Детей не хочешь без отца оставить?

Я тяжело вздыхаю.

– Да нет… – понуро опустив плечи, разглядываю носки ботинок. – Муж говорит, что, если я уйду, – он себя убьёт.

Женщина ахает с таким сочувствием, будто на самом деле прониклась судьбой незнакомки. В это же время хлопает дверь вслед за вышедшим на улицу Джоном, то есть Антуаном.

– Ну… хорошего вам дня! – кивнув напоследок, я прощаюсь со старушкой, выслушиваю от неё пожелания удачи в нелёгком жизненном пути и терпения.

Я уже направляюсь к выходу, как дверь скрипит, впуская внутрь прохладный воздух и нового посетителя. В лавку входит мужчина лет тридцати – тридцати пяти, в тёмной куртке, потёртой бейсболке и с разящим запахом дешёвого табака.

Весь его странный вид вызывает тревогу. Особенно глаза – маслянистые и мутные. Незнакомец окидывает меня сальным взглядом сверху вниз, без капли стеснения – таким, от которого хочется продезинфицироваться и залезть в душ.

Ускорив шаг, я прохожу мимо него так быстро, насколько это возможно. Не