Против нашей компании шансов у парня не было – не сказать, что мы пошли толпой, но нас было много, и мы были, к сожалению для всех участников, хорошо знакомы с тактикой гопников и ультрас – жизнь познакомила. А вот опыта похищений у нас до этого не было, поэтому мы пошли по пути из детективных фильмов – связали, залепили скотчем рот и надели на голову предварительно выстиранный холщовый мешок. Потом затолкали в кузов небольшого грузовичка, который арендовали на день, и отвезли в дом, который мы снимали – отсутствие соседей и тут сыграло нам на руку. Один раз предложили воды. Разумеется, в ней был транквилизатор – кое-кто из нашей компашки до психотерапевта все же дошёл. И сейчас похищенный нами человек спал за дверью, которую мне предстояло открыть. Или не спал. Но сбежать не мог – связали мы его на совесть. Мешок, посовещавшись, сняли, всё-таки мы не совсем живодёрки.

Когда первая эйфория от успеха у нас прошла, мы внезапно поняли, что в нашем плане имелась огромная дыра, которую мы не замечали все полгода обсуждений. А именно – было совершенно непонятно, что теперь делать с похищенным. Вариант из "Мизери" был невозможен по целому ряду причин. Мы были в чужом городе, наши отпуска заканчивались, уже вот-вот нужно было возвращаться на работу, да и от наших эротических фантазий к этому моменту уже не осталось ничего – на их место очень быстро пришёл липкий страх от осознания, что же мы натворили. После коллективной истерики с обвинением друг друга во всех смертных грехах нам удалось прийти к определённым договорённостям, впрочем, на моём лице уже красовалась длинная царапина от чьего-то ногтя. Ноготь, скорее всего, принадлежал красавице Марине, которая, в отличие от остальных, была из вполне приличной семьи и, благодаря обеспеченным родителям, даже имела свой бизнес – трогательную цветочную лавочку, где она в качестве основного сотрудника ваяла шедевры из живых цветов. До знакомства с нами Марина была милой домашней девочкой, краснеющей при слове “жопа”. Но наша компания её явно портила, и моя расцарапанная рожа была тому лучшим доказательством.

Новый план был такой: девчонки уезжают в аэропорт как можно быстрее и улетают домой первым же рейсом, на который удастся сесть – даже если лететь придётся с пересадками, а мне предстоит освободить узника и тоже убираться оттуда кружным путем через соседний город, постаравшись раствориться в толпе до того, как похищенный найдёт ближайший полицейский участок. План был плохой, но придумать что-то получше нам мешала паника и отсутствие времени. Фраза из чата "За ночь с ним я готова и отсидеть" превращалась в реальности в "Отсидеть просто так". Причем именно что мне, ведь именно я засвечусь перед нашей жертвой по полной.

Мы рассматривали вариант позвонить в полицию с какого-нибудь нейтрального телефона и сообщить о нём, но для этого сначала требовалось убраться оттуда подальше и найти этот самый телефон, и всё это время ему предстояло лежать связанным, без еды и воды. При мысли об этом у меня начинало сжиматься сердце. Нет. Это перебор, слишком жестоко. Вот и решили, что освобождать надо самим, с чётко осознаваемым риском подставить одну из нас. Впрочем, мы подставлялись в любом случае.

Почему выбрали меня? Отчасти потому, что как раз я в припадке запоздалого раскаяния громче всех орала, что оставить человека в таком состоянии будет несколько неблагородно, ну девчонки и решили, что кто ж мне запретит. Но был и чисто утилитарный довод. Дело в том, что описать мою внешность – значит описать примерно 80% женского населения страны моего возраста, да и с возрастом можно не попасть лет на 10 в обе стороны. Я, скажем так, среднестатистическая. Среднего роста, среднего сложения. Цвет глаз и волос тоже самый распространённый, ни одной особой приметы не торчит из-под одежды, одежда – как у всех, а украшений я не ношу. Взгляду на мне просто не за что зацепиться, и моё лицо назавтра, как правило, забывают. Я не буду врать, что мне никогда не хотелось быть красавицей – хотелось, иногда прямо очень, особенно глядя на тех девушек, с которыми наш кумир выходил в свет, но плюсы моей внешности перевешивали – меня никто и нигде не замечал, пока я не подам голос. Идеальное лицо в толпе, и к тому же это было очень полезно на работе, где, пытаясь навесить на кого-то новых обязанностей, обо мне вспоминали в последнюю очередь. В отличие от остальных, у меня был хотя бы мизерный шанс.

Я машинально вытерла вспотевшую ладонь о стопку мужской одежды, лежащую у меня на коленях. Я купила эти шмотки на ближайшем рынке, пока девчонки паковали вещи. Одежда, в которой он вышел на пробежку, немного пострадала при… При краже. И в прежний вид её вернуть было уже невозможно – дорогой комплект беговой одежды, подобранный, чёрт побери, в цвет кроссовок, был испачкан землёй, травой и порван в нескольких местах. Парень не собирался отдавать свою свободу за бесценок, и мы это оценили в полной мере. Выйти на улицу в том виде, в каком мы его выгрузили прямо на пол в большой комнате, было бы чересчур даже для этого города, поэтому мой кошелёк похудел, а потраченная сумма царапнула меня в самое сердечко.

Ему идёт чёрный цвет, думала я, рассматривая ассортимент, предложенный мне совсем юной девчонкой, очевидно, подрабатывающей у кого-то из родни на каникулах. На чёрном фоне его северная, не слишком контрастная красота выделялась особенно ярко, а глаза становились синими-синими, особенно, если уже успевал прилипнуть хоть какой-то загар.

– Ребёнку? – выдернул меня из сладких грёз голос продавщицы.

– Что? – не поняла я.

– Ребёнку смотрите? Тогда лучше цветное возьмите. Или с рисунком, чёрное сейчас не модно.

Ах, ну да, подумала я, через неделю же всем детишкам в школу, и их родительницы носятся сейчас, как белки в колесе, обновляя гардероб выросшим за лето отпрыскам. Нет, милая, наш мальчик покрупнее. И на задушевные разговоры меня в тот момент совершенно не тянуло.

– Взрослому,