Думает, что я сорвусь и убегу? На таких то каблуках?

– Я не употребляю алкоголь, – заявил он.

Я сложила руки на груди, с подозрением оглядывая его огромную, по сравнению со мной фигуру. Мы же были в ночном клубе, там все пьют алкоголь.

– Совсем?

– Совсем.

Возможно, он говорил правду, ведь от Джефри не пахло алкоголем, с координацией его проблем не было, а речь, хоть и редкая, но была точной.

Он открыл передо мной дверь машины и кивком головы приказал сесть.

– Что, совсем-совсем не пьешь? – не унималась я, ведь парни вроде него на тридцать процентов состоят из пива и на двадцать из водки. И так, пока не кончится беззаботный период в университете.

– Барбара, сядь в машину, – холодно процедил он.

Я закатила глаза от столь «ласкового» тона, но послушала его.

Настроение Фостера было куда хуже обычного, и как бы мне не хотелось потанцевать на его раскаленных нервах, стоило знать меру.

Задняя поверхность моих бедер соприкоснулась с холодной обивкой сиденья из натуральной кожи, выкрашенной в светло-серый цвет. В салоне пахло так, словно машина только вчера сошла с конвейера, хотя я знала, что «Мерсу» точно есть полгода. Запах «нового» разбавлялся лишь нотками одеколона Джефри, и я поймала себя на том, что делаю маленькие вдохи, прямо как в клубе, наслаждаясь этим дорогим ароматом.

И, да, я впервые была в его машине.

Джефри занял водительское сиденье, машина зарычала и сорвалась с места. От вибрации, пробежавшей под моими бедрами, тело совершенно странным образом затрепетало.

Чертов алкоголь!

Сколько девушек сидели на этом самом месте? И скольких он успел трахнуть в этой машине?

Впрочем, мне совсем не интересно.

Пять минут мы ехали в полной тишине. Джефри уверенно вел машину, даже не глядя в мою сторону. Казалось, что он вовсе забыл о том, что я сидела рядом. Я же откровенно разглядывала его профиль, надеясь, что он не заметит. Его волосы спадали на лоб и в темноте казались такими же черными, как сама ночь. Но я знала, что они совсем не такие. При дневном свете они переливались золотом и были похожи на поле из пшеничных колосков. Его лоб был напряжен, прямой нос и выдающийся подбородок наделяли его какой-то особой мужской привлекательностью.

Когда на светофоре машина остановилась, Фостер на секунду взглянул в мою сторону, и тогда я поняла, что он все же не забыл, что я находилась рядом. Однако этот его взгляд не понравился мне.

– Не нужно так смотреть на меня. И не нужно постоянно делать акцент на моем возрасте, – сказала я.

Джефри негодующе покачал головой, словно только и ждал, чтобы я затронула эту тему.

– Ты поступила очень безответственно, придя в этот клуб. Как ты вообще смогла попасть туда?

– Тебя это не касается! – отворачиваясь к окну, воскликнула я.

– Еще как касается! – вспылил он.

Я тяжело дышала, ведь желание трусливо поджать хвост боролось с другим желанием – напрыгнуть на него и исцарапать все его лицо.

– Да? И как же это касается тебя? – нервно поведя плечами, спросила я.

Цифры на табло светофора сменялись очень медленно, что не могло не раздражать.

Фостер не ответил, и я уже решила, что он просто в очередной раз оборвал разговор там, где сам захотел. Я могла смириться с этим, но явно не сегодня, ведь тишина, окутавшая нас, казалась мне пыткой. Мне стало любопытно, не умер ли он вдруг от мудаческого приступа – как сердечный, только у мудаков – поэтому взглянула на него краем глаза, с удивлением обнаруживая, что все это время он смотрел на меня. Однако заметив мое искреннее недоумение, Фостер дернул подбородком и перевел взгляд на дорогу.

Загорелся зеленый, Джефри вдавил педаль газа в пол, и машина рванула вперед.

– Потому что ты девушка моего брата, – равнодушно бросил он. Но почему интонация его голоса показалась мне такой непривычной? Будто бы Джефри только что осознал, что я девушка его брата, хотя мы с Мейсоном давно были вместе. И более того, ему никогда не нравилось это. Полгода назад, когда он узнал, что мы с его братом стали встречаться, то посмеялся и сказал, что Мейсон совершил самую глупую ошибку в своей жизни. Когда я спросила, о какой именно ошибке он говорит, Джефри ответил, что он рассказал бы, но я все равно не смогу этого понять. То есть в очередной раз намекнул на то, что я глупа.

– Если ты думаешь, будто это дает тебе какую-то власть, чтобы указывать мне, что делать, то ты ошибаешься, – складывая руки на груди и снова отворачиваясь к окну, сказала я.

Нам потребовалось повернуть, и Джефри резко выкрутил руль влево, не сбавляя скорости. Машину занесло, меня качнуло в сторону, а затем притянуло к двери. Я возмущенно выдохнула и уставилась на него, сузив глаза от недовольства.

Придурок сделал это специально.

И я как раз хотела отругать его, но замерла, останавливая взгляд на его руке. От резких движений его предплечье напряглось, являя моему взору стальные волокна мышц. Я невольно прикусила щеки изнутри, ощущая чуждое мне покалывание в районе ребер. Это было похоже на волнение перед важным событием, как когда ты ждешь поездки в парк аттракционов, а утро все никак не наступает.

Он на моих глазах избил Данкрафта, он относился ко мне как к мусору и постоянно насмехался надо мной. Я не должна чувствовать это покалывание, только не рядом с Джефри. Я должна ненавидеть его, как ненавидела все эти годы.

«А действительно ли ненавидела?» – насмехалось надо мной мое подсознание.

Заткнись, заткнись, чертова сучка!

– Сколько ты выпила? – его настороженный голос затронул каждый нерв в моем теле. Я вжала голову в подголовник, когда осознала, что последнюю фразу сказала, вернее, прокричала вслух.

– Четыре порции вишни с водкой, – ответила я, наблюдая за тем, как сжимаются его губы. – Я не знала, что ты не употребляешь алкоголь, – добавила я, чтобы Джефри в очередной раз не стал напоминать мне о моем возрасте и называть меня «маленькой девочкой».

– Ты ничего обо мне не знаешь, – отстраненно сказал он.

Уголок моих губ дернулся в маленькой улыбке.

Пожалуй, я знала о нем очень много. Представители особой породы, каким и был старший Фостер, встречались мне слишком часто за такой маленький промежуток жизни. Плохиши, которые не уважают никого вокруг, ведут разгульный образ жизни, а их поведение можно охарактеризовать как деструктивное. Таких, как он – сотни. Куда сложнее