Кабинет ректора располагался на втором этаже северного крыла, в котором также находился факультет изобразительных искусств. Помимо искусствоведения, факультет включал в себя отделения живописи, скульптуры и графики.

У каждого факультета имелись свои аудитории в двух других крыльях. На каждом этаже эти крылья соединял переход. Исполнительские искусства преподавали в западном крыле, к которому примыкал университетский театр.

Для факультета дизайна около двадцати лет назад построили отдельное здание, а факультет музыки – мой – располагался в восточном крыле. За ним находился концертный зал, и мне не терпелось в нем побывать. До этого я видела университет лишь на фотографиях, так как вступительные экзамены проходили в Лондоне. Пребывание здесь разожгло во мне невообразимый огонь.

Коридор казался бесконечным. Справа, пропуская тусклый свет, тянулись высокие окна, слева располагались многочисленные двери, которые выглядели почти одинаково. Я взглянула на номера первых двух кабинетов и пошла в противоположном направлении.

Хотя семестр еще не начался, по второму этажу сновали студенты-искусствоведы. Вероятно, такие же новички.

Вообще-то, и у меня были мысли приехать раньше, но хозяин кафе не смог найти мне замену. Не то чтобы эта проблема касалась меня, но мы состояли в хороших отношениях: он дал мне работу бариста, хотя у меня не было ни таланта, ни опыта, и не уволил меня сразу, а дал шанс, поэтому мне не хотелось его подставлять. По этой причине оставался лишь вечер субботы перед началом учебы, и у меня почти не было времени устроиться и осмотреться. К счастью, ориентироваться оказалось довольно легко. Я остановилась перед дверью, рядом с которой висела золотая табличка с надписью «Александр Кавано», и еще раз окинула себя взглядом.

Вид у меня был просто ужасный. Наверное, следовало сперва забежать в уборную и поправить прическу, но я уже опаздывала. Конечно, мне удалось позвонить и предупредить, что автобус ненадолго задержался из-за дождя, но на такое место, как Роузфилд, это точно произвело не самое лучшее впечатление.

Я трижды постучала и стала ждать.

За дверью слегка прокашлялись.

– Войдите.

Кабинет оказался довольно просторным. Темный ковер немного выцвел, но это не лишало его очарования. Вдоль стен выстроились книжные стеллажи шоколадного цвета, на которых хранились многочисленные толстые книги в кожаных переплетах. Небольшая дверь соединяла кабинет с соседним помещением, где, должно быть, находился секретарь. В центре стоял письменный стол из красного дерева, за которым сидел ректор Кавано.

Его седые волосы были аккуратно зачесаны назад, бордовый пиджак – тщательно выглажен, как и белая рубашка с клетчатым галстуком. Он положил руки на стол, скрестив пальцы, и посмотрел на меня своими зелено-голубыми глазами. Спокойное выражение лица не выдавало его настроения.

– Мисс Гиббс. Как хорошо, что вы пришли. Вижу, вы попали под дождь. Мне очень жаль. Прошу, присаживайтесь. – Его голос казался дружелюбным, тогда как лицо оставалось каменным. Он указал на свободный стул перед собой.

Я поставила чемодан рядом с дверью, сняла пальто и разгладила платье – ну, по крайней мере попыталась, – затем пододвинула обитый бархатом стул, села и тут же почувствовала угрызения совести, потому что обивка тут же промокла.

– Спасибо, – начала я, пристраивая слегка дрожащие руки на колени. – Для меня правда большая честь, что меня приняли в академию. Благодарю за этот шанс, я вас не разочарую.

По дороге сюда я мысленно прокручивала этот разговор множество раз, но все равно нервничала и боялась сказать что-то не то.

Уголки губ ректора Кавано дернулись.

– Я тоже так думаю, мисс Гиббс. – Перед ним лежало досье, которое только сейчас бросилось мне на глаза. Ректор провел рукой по переплету, раскрыл его и протянул лежащую сверху бумагу. – Вот ваше расписание занятий на первый семестр. Вы наверняка знаете, что учебный год в Роузфилде делится на семестры, а не на триместры, в отличие от многих других британских университетов. Ваши индивидуальные занятия с миссис Хилдред будут проводиться по четвергам с четырех до шести. Не опаздывайте.

– Конечно. – Я взяла расписание, но не осмелилась повести себя невежливо и посмотреть его, и вместо этого продолжила внимать мистеру Кавано.

– Хорошо. – Кавано снова погрузился в досье. – Вижу, Люси Гиббс ваша родственница. – Он поймал мой взгляд, на его лице читалось сочувствие. – Примите мои соболезнования.

– Спасибо. – У меня пропал голос от неожиданности. Уже в день приезда со мной заговорили о сестре.

– Дайте знать, если вам захочется выговориться. В академии работает множество специалистов на случай, если у студентов возникнут проблемы.

Тихо прокашлявшись, я опустила взгляд.

– Спасибо, в этом нет необходимости.

Со смерти Люси прошло уже четыре года. Разумеется, каждую минуту меня мучила тоска по ней, но я научилась справляться с этим. Никто не мог отнять прекрасные воспоминания, так что сестра продолжала жить во мне, и в трудные времена ее образ возвращал мне улыбку.

– Если передумаете – обращайтесь. Мы подберем время, соответствующее вашему расписанию.

– Ладно. – Я замолкла, не желая продолжать тему.

– Хорошо, тогда перейдем к правилам, – продолжил мистер Кавано. Обширный свод правил, много раз перечитанный, чтобы не попасть впросак в первые же дни, надежно засел у меня в голове, но я все же прислушалась к его словам. – Вам разрешено покидать территорию в любое время, однако старайтесь приходить на учебу вовремя и не пропускать занятия. Пунктуальность – это главное в нашем учреждении.

Он поднял взгляд, и я кивнула.

– Посетители допускаются только по предварительному согласованию за неделю и не могут оставаться на ночь. Даже по выходным. Секретарь с радостью предоставит вам соответствующий бланк заявления. Она работает ежедневно с восьми утра до восьми вечера. На территории академии строго запрещены вечеринки и употребление алкоголя. У нас учебное заведение, а не ночной клуб. Нарушите это правило – получите предупреждение. Два предупреждения – и вы будете отчислены из университета, а ваше место займет другой претендент. Исключение составляют только согласованные мероприятия, организованные факультетами или академией.

Меня прошиб пот. Пусть моя жизнь была далека от тусовок, это правило показалось мне очень суровым. Однако я ни в коем случае не хотела рисковать своим местом в академии,