Я не заплачу. Не заплачу.

– Что ты ему сказал?

– Ладно.

– Ладно – и все?

Он усмехнулся:

– А что я должен был еще сделать? Попросить у него денег?

Я рассмеялась:

– Ты у нас старший мужчина в доме. И ты так просто меня отдал?

Джош пожал плечами:

– Знаешь, сколько у него игр для приставки?

У меня отвисла челюсть, и я покачала головой:

– Ты продал меня за игры? Даже не верится.

– А ты поверь.

Откуда взялся этот монстр? Неужели я его создала?

Так и есть.

– Только не целуйтесь при мне, это просто кошмар, – содрогнулся Джош.

– Кошмар – это твое лицо.

– Твое еще кошмарнее.

Я усмехнулась, и Джош растянул губы в ответной усмешке.

– Ты и правда не против, если я стану… – Какое слово лучше использовать? Встречаться? Но это не полностью отражает то, что происходит между мной и Далласом. – …постоянно видеться с Далласом? Если он будет постоянно приходить сюда и все такое?

Джош сел, вытер глаза тыльной стороной ладони и пожал плечами:

– Я не против, тетя Ди. Мне нравится Даллас, и Луи он тоже нравится. А Далласу очень нравишься ты. Вот почему он все время нам помогает. Просто… не целуйтесь и закрывайте дверь в свою комнату. Я не хочу ничего видеть. Дин рассказывал мне о том, что делал его отец, и это противно.

Я зависла. «Вот почему он все время нам помогает». Неужели Джош понял это раньше меня?

И что за жуть рассказал ему Дин? Нужно поговорить с Трипом.

Джош толкнул меня коленом, привлекая внимание:

–Ты сообщишь abuelita о том, что у тебя появился парень?

Черт.

– Придется рассказать. Когда-нибудь.

Джош усмехнулся:

– Ох, и разозлится она.

– Ее проблема, разве не так? – Я улыбнулась Джошу и ущипнула его за нос. – Тебе лучше?

– Да, – чуть тише произнес он, слегка помрачнев.

– Хорошо. – Я спустила ноги с кровати. – Скажи, если тебе что-нибудь понадобится, ладно?

– Я просто… – Он расправил подушку. – Я поиграю в игры и лягу спать.

Встав на ноги, я кивнула:

– Хорошо. Я люблю тебя всем сердцем.

– Я знаю. И я тоже тебя люблю. – Его губы дрогнули в улыбке.

Улыбнувшись на прощание, я вышла и закрыла за собой дверь. До меня донесся голос Джоша, зовущий Мака на постель. В гостиной горел свет, и по коридору разносились голоса из телевизора, но сначала я направилась в спальню Луи. Дверь была приоткрыта, и я заглянула в комнату. Маленькое тельце племянника лежало под одеялом.

Я не собиралась будить Луи только для того, чтобы надеть на него пижаму. Ничего страшного не случится, если он поспит в уличной одежде. Учитывая, сколько он сегодня играл с другими детьми на площадке, проспит малыш всю ночь.

Я отошла и, прихрамывая, направилась в гостиную – нога внезапно вспомнила о том, что я ее подвернула. Даллас смотрел телевизор. Он сидел, расставив ноги и положив одну руку на бедро, а другую на спинку дивана.

– Эй, – шепнула я и, хромая, подошла к нему.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил Даллас.

– Подвернула ногу на улице, и теперь она побаливает.

Он нахмурился. Не успела я сесть на диван, как Даллас закинул мои ноги себе на бедра, так, что ступни оказались по другую сторону от него.

– С Джошем все в порядке? – спросил он, осторожно ощупывая мою щиколотку.

– Переволновался, но все будет хорошо. – Я смотрела, как его пальцы скользят по моей ноге. – Полагаю, она ушла?

Он хмыкнул:

– Ушла, я об этом позаботился.

– Спасибо.

Его ладонь накрыла мою ступню.

– Расскажи мне о матерях мальчиков. Я так понял, у них была не одна мать?

Я придвинулась ближе к Далласу, практически сев ему на колени. Платье задралось, ну и черт с ним – он видел гораздо больше в день пожара.

– Мой брат был женат на маме Луи. Она, как и ты…

– Высокая?

Я фыркнула и усмехнулась:

– Нет, дурачок. Светлокожая. Откуда, по-твоему, у Луи голубые глаза? – Я придвинулась еще ближе к Далласу. – Когда мой брат умер, мать Луи будто с ума сошла. Она не ела, не пила, не спала. Мне пришлось забрать мальчиков, потому что Мэнди не вполне осознавала, на каком свете находится.

Я вздохнула, и Даллас убрал руку со спинки дивана и положил мне на плечи.

– Она не справлялась с горем. Мы должны были… должны были как-нибудь ей помочь. Мы понимали, что она не в себе, но… – На меня вновь нахлынуло чувство вины. – Она упала с лестницы, как я сейчас думаю, нарочно, чтобы получить обезболивающие лекарства. И через шесть недель после смерти моего брата превысила их дозу.

В горле встал ком, а на глаза набежали слезы.

– Никогда не прощу себя, что не помогла ей ни словом, ни делом. Не знаю каким. Хоть каким-то. Я ждала, когда кто-то другой это сделает, или надеялась, что она сама постепенно придет в себя. Но так не бывает.

– Ты ведь не знала заранее, чем все кончится, – тихо произнес Даллас.

Я пожала плечами:

– Не знала. Наверное. Но теперь Луи любит только меня и даже слышать не хочет о матери или признавать, что она вообще у него была. Ты ведь и сам видел, как он отреагировал, когда я ее упомянула. В тот вечер он впервые сказал о ней хоть что-то. Даже Джош иногда вспоминает Мэнди, но Луи противится. Единственный, о ком он согласен разговаривать, – его отец.

– Ее фотографии развешаны по стенам?

– Угу.

– Это лучше, чем ничего.

Я снова пожала плечами, и рука Далласа напряглась, подтягивая меня ближе.

– До меня только сейчас дошло, что Ларсены не родные Джошу.

– Ну да. Им только Луи родной по крови. Но они знают Джоша с трех лет. И очень сильно любят. Мэнди тоже его любила. Она прекрасно с ним ладила. Вот почему Ларсены так помогают мне с Джошем. Думаю, Мэнди хотелось бы этого, и ее родители это тоже знают.

– Его нетрудно полюбить. Если б я не знал, что он сын твоего брата, то решил бы, будто Джош твой. Вы с ним очень похожи.

Я фыркнула:

– Вот уж нет.

– Похожи. Мы с Трипом как-то говорили об этом.

– Ты говоришь обо мне за моей спиной?

– Постоянно. – Он улыбнулся. – Вы двое… дикие в хорошем смысле. Честные, верные и дотошные. Оба готовы на все ради тех, кого любите. Мне это