— Ничего не видел, — признался Маккена, пряча глаза. — Знаете, в чем парадокс? Вы правы. Я тоже ведь любил и люблю этих двоих больше всего на свете, но так и не решился сказать им об этом.

— Вы еще сможете это сделать, — грустно улыбнулась Ольга.

— Только будет ли им нужно это? Если долбить по вазе молотком, что толку после объяснять, что это было случайно?

— Простите, Рой. Я — человек не вашего круга, и не мне что-либо советовать вам, но…

— Вы — один из самых лучших людей этого круга. И чей, как не ваш совет я еще могу спросить?

— Вы потерялись за имиджем плохого мальчика, перепутав игру и реальность, и первое, что нужно сделать, чтобы после пытаться все исправить, отыскать себя. Посмотрите на себя другими глазами. Беспристрастно и со стороны. Вам нужно лечиться, чтобы бросить пить. Пройдите курс в центре реабилитации, и вы сможете начать сначала. Перестаньте мучить тех, кто все еще любит вас.

Маккена поднял на нее глаза. Вот он второй приговор. В том же зале суда. И куда более страшный, чем первый. Учитывающий отягчающие обстоятельства. Сказать было нечего, и Рой почувствовал страшный стыд. Наверное, еще никогда в жизни он не чувствовал его так болезненно и остро. Он сам сломал свою жизнь, но это ерунда. Он сломал две самые дорогие ему жизни. Вот она, плата за любовь и преданность. Ольга видела, как он рвет себя изнутри, выхватывая огромные трепещущие куски, и все в нем кричит и кровоточит.

— Вылечитесь, начните работать, и вы поймете, насколько вам станет проще. У вас редкий талант. Только вы можете снимать шар с разных сторон, и никогда они не будут похожи одна на другую.

— Вы думаете, они смогут меня простить?

— Надеюсь.

Рой встал, прошелся по гостиной, обдумывая что-то. Ольга не мешала, молча наблюдая. По его лицу скользил внутренний диалог, словно там происходил верховный совет, решающий глобальную проблему.

— Могу я попросить вас об одной услуге? — наконец, спросил Маккена.

— Конечно, — очень мягко и доверительно ответила Ольга.

— Я не хотел бы, чтобы Стив узнал об этом.

— Я не скажу ему ни слова, но знайте, на меня вы всегда сможете рассчитывать.

— Спасибо.

Энди вновь поехал в прерию. Ему надо было как-то осознать то, что сказал Капли Дождя. Лицо старика, мудрое, спокойное и светлое стояло у него перед глазами. Степь такая же мудрая, спокойная и светлая. Она поможет ему разложить мысли, бесформенной грудой набитые в голову. Уже холодно, и прерия ежится под жесткими ветрами. Парень остановил мальчика и присел на корягу. Нужно просто смотреть на горизонт, чтобы понять, из чего слеплена жизнь. И Энди смотрел. Ветер обнимал прохладой, словно полоскал в невидимой реке его мысли, а после отжимал лишнее и раскладывал по корзинам. Кольца, цепи… Джек прав. Он действительно застрял поперек жизни Роя, и эта жизнь почти раздавила его. Парень явственно чувствовал четвертый позвонок, словно Капли Дождя все еще держал там пальцы. Степь позволяет чувствовать, и Энди чувствовал. Чувствовал себя, чувствовал Стива, чувствовал Роя. Он существует в этой жизни, но все еще живет в той, туманной, далекой и желанной. Нет, не потому что он — торговец телом, а потому что та жизнь прервалась так внезапно. Он не успел подготовиться. Не успел оторваться. Не успел попрощаться.

— Привет, Алекс, — весело произнес Энди и тут же осекся.

Друг взглянул на него через плечо, но так и не встал поприветствовать.

— Что-то случилось? — заволновался Энди.

Молодой человек не ответил.

— Что-то со здоровьем?

— Зачем ты приехал?

— Я? Как… в смысле…

— Денег хочешь? Сколько я тебе должен?

— Каких денег? Ты о чем?

— Я вчера был в клубе. Соскучился и поехал. И как ты думаешь, что там произошло?

Энди сник, свернулся и ушел в себя. Этого не может быть. Этого не должно было быть. Он входил в себя все глубже, затягивая следом внешние оболочки. Он словно тяжелел и уплотнялся.

— Мне предложили записаться к тебе в очередь. Я даже цену узнал. Недешево, — сказал Алекс, развернулся и посмотрел на парня.

Алекс казался огромным. Чудовищно огромным. Неестественно.

— Я думал, что могу доверять тебе, но все, что ты говорил, оказалось ложью. Скажи мне, Энди, ты всем своим клиентам говоришь такие слова?

— Алекс…

— Я думал, что нашел человека, который…, но ты всего лишь…

— Произнеси это слово вслух. Я хочу послушать, как оно звучит, это слово.

— Проститутка!

Это был удар хлыстом по обширной оголенной ране.

— Да, я проститутка, Алекс, но это не меняет того, что между нами было…

— Не меняет, говоришь?! Это, по-твоему?! А по-моему, меняет все! Разве можно верить тому, кто целует тебя, а после, позабыв, тащит в рот…

— Не всегда жизнь кладет человеку на тарелку кусок пирога или подбрасывает доллар в карман! Бывает, что у тебя нет…

— Многие живут бедно, но не лезут в эту грязь! Знаешь что?! Мне противно от того, что я вообще касался тебя, не говоря уже ни о чем большем! И вообще, неизвестно, чем ты можешь быть болен, и что мог подцепить!

Энди не отвечал. Он просто молча смотрел Алексу в глаза, но смотрел очень тяжело. Он справится. Вытерпит. Не привыкать. Он переживет и это.

— Я принесу тебе справку. Получил на днях. Я чист, не беспокойся.

— Чист! — расхохотался Алекс. — Чист! Еще скажи, стерилен! Со сколькими ты успел перепихнуться, после того, как сдал анализ?! И это ты называешь чистотой?!

— Я сделаю для тебя еще один, — спокойно произнес Энди и поднял голову так, словно ставил точку на этом этапе жизни. — Прости.

Он развернулся и пошел прочь взрослой уверенной походкой. Алекс смотрел вслед и чувствовал, как вместе с ним уходит и часть его жизни. Сейчас закроется дверь, перерезав пуповину, и связь оборвется.

Энди шел по чужому коридору чужой больницы. Все какое-то другое, словно он здесь в первый раз. Внутри плещется обида. Нет, не на друга. На себя Потому что знал ведь, что не надо было. Знал! Запятнанная жизнь, как стекло в масляных отпечатках. Мальчишке захотелось уехать. Бежать на край света, где никто, ни одна человеческая душа не будет знать о нем ничего. Он станет просто Энди. Без прошлого, без воспоминаний, без жизни.

Однообразно миновали десять дней. Вяло прошло Рождество. Парню было ни до чего. Он копался в себе. Генеральная уборка вновь все переставила. Переложила мысли. Упаковала чувства. Пусть полежат до лучших времен. Дженни старалась изо всех сил, устраивая праздник. Энди смотрел на Тиу и думал. Хоть один действительно счастливый человек. Она радовалась, как ребенок, щебетала с Дель, разглядывая подарки. Девочки словно попали в сказку, в которой маленькие снежные феи исполняют желания. Парень украдкой поглядывал на Джека, не спускающего глаз с Джил. Санта Клаус принес ей великолепное украшение из бирюзы, и пожилая женщина весь вечер стойко отражала атаки подступающих слез. Как много значит бирюза для женщины-навахо! Она уже не надеялась, что когда-нибудь у нее появится хотя бы крошечное национальное украшение. А тут! Елка изнывала под тяжестью шоколадных украшений, фигурок из леденцов и ангелов на петельках. Дженнифер даже пригласила аниматоров, развлекать гостей. Каждый тянул жребий и шел к елке за своей фигуркой. Энди едва сдержался, вытянув ангела с белоснежными пуховыми крыльями. Ему стоило немалых усилий сдержать поднявшуюся в груди волну. Она прошла вдоль позвоночника и выплеснулась через портал четвертого позвонка. Татуированный овал с авторским клеймом Роя едва успел пропустить ее, когда подошла вторая, а потом и третья. Ангел с пуховыми крыльями. Он еще не пал, храня в облике умиротворенную чистоту. Энди чувствовал, как ломит спину, словно отзываются