Володе снились чьи-то руки. Большая смуглая кисть нависла над его обнажённым животом, длинные тонкие пальцы медленно опускались всё ниже и ниже. Володя ждал, когда они коснутся его, но пальцы замерли и стали таять в окружающем свете солнца, тонуть в звуках фортепианной музыки, что лилась из радиоприёмника. Пальцы дрогнули и опустились на живот, несмело очертили овал вокруг пупка — по коже пробежали мурашки. Володя хотел схватить эту руку, прижать её крепче, но тело парализовало, и он не мог ничего сделать, кроме как смотреть на неё и слушать нежные звуки фортепиано.

Но вдруг мелодию прервали дребезжание и грохот. Они звучали громче и громче, пока наконец не спугнули этот прекрасный сон.

Володя вздрогнул и сел. Сердце колотилось, на лбу выступил холодный пот, от мерзкого шума заболела голова.

— Телефон, — простонал он, догадавшись, и принялся шарить рукой по тумбочке.

Нашёл его и нажал ответить, не глядя на экран — всё равно не увидел бы имя контакта без линз или очков.

Спросонья Володя решил, что ему звонит Игорь из отпуска.

— Игорь? — раздражённо пробормотал в трубку. — Мне плевать, какой у тебя там в Турции часовой пояс, ты же знаешь, что здесь ещё… А который сейчас час?

В голове всплыло не время, а текущий месяц. Сентябрь. Володя вспомнил, что до отъезда Игоря ещё как минимум неделя. И, будто в подтверждение, в трубке надрывно всхлипнула женщина.

— Володя! — плакала Маша. — Умоляю тебя, приезжай! С Димой беда! Он ушёл из дома!

Сонный Володя поначалу не понял её.

— Так позвони ему, — равнодушно буркнул он.

— Он телефон выключил!

— Да ладно тебе, не паникуй, — вздохнул Володя и нацепил очки — настенные часы показывали четыре утра. — Ну загулялся парень, забыл зарядить телефон, сколько времени — не знает. С кем не бывало?

— Он сказал, что я больше его не увижу, собрал вещи и ушёл!

Её слова встревожили. Сонливость стала покидать Володю. Он догадался, что Маша вряд ли даст ему уснуть, и пошёл на кухню.

— Вы поругались? — буднично спросил он, но, когда наливал воду в стакан, замер: — Ты что, рассказала ему, что всё знаешь?!

— Да-а, — Маша завыла.

— И наорала на него?

Вместо ответа снова послышались всхлипы. Володя забеспокоился, но не за Диму, а скорее за Машу. Она и до этого была способна на разные глупости, а теперь, услышав от сына, что больше его не увидит, могла наломать феерических дров.

— Ты знаешь, куда он мог пойти?

— К Толе, с которым учится… Это он с ним… целовался! Я к его родителям… — Маша проглатывала целые слова. — Пусть знают, пусть… извращенец… я!

— Что? Что ты собираешься сделать? — На смену беспокойству пришла тревога — Володя, кажется, понял, на что именно решилась Маша. — Рассказать всё родителям его друга? Ты что, с ума сошла?! — Прижав телефон к уху плечом, Володя бросился одеваться. — Подожди хотя бы до утра.

— Нет! Он у них, он точно у них, я… — всхлипнула Маша.

— Не вздумай! — крикнул он. — Никуда не ходи, никому не звони, сиди дома, жди меня! Я скоро приеду.

Не отнимая телефона от уха, Володя собрался, вышел на улицу и сел в машину.

Он осознавал, что это не только не его беда, но и не его дело. Но Маша своими звонками и встречами, откровением и доверчивостью заставила Володю чувствовать себя причастным к судьбе этой семьи, не лишним и не чужим. И если раньше он остужал Машин пыл лишь разговорами, то теперь пришло время действовать, пришло время защитить, но уже не Машу, а Диму. И, может быть, его друга.

— Не смей вплетать сюда его родителей! — скомандовал он. — Ты знаешь этих людей? Хорошо знаешь?

— Видела отца вроде бы… может быть… — Маша будто захлёбывалась.

— И ты собираешься сказать незнакомым людям, что твой сын целуется с их сыном? — Володя говорил, лишь бы говорить, лишь бы просто потянуть время и удержать Машу на месте, пока не приедет к ней.

Маша была не подготовлена к подобному, поэтому и мучилась так сильно. Но кто этот второй парень — неизвестно. Тем более неизвестно, что у него за родители и как они отреагируют на новость. Реакции бывают разными, от драм вроде Машиной до настоящих трагедий — драк и попыток самоубийства. Володя не мог позволить ей спровоцировать что-нибудь в этом роде.

Володя ехал осторожно — солнце ещё не встало, не разогнало царящую на улице темень, вдобавок зарядил такой ливень, что стеклоочистители не справлялись, лишь на мгновение прерывали завесу воды на стекле. Несмотря на это, дорога пролетела в один миг. Ещё миг — и Володя оказался возле незапертой двери в Машину квартиру.

Казалось, заплаканная Маша постарела лет на десять. Она сидела на кухне, говорила с Володей по мобильному телефону, а прямо перед ней на столе стоял стационарный. Жёлтая пластмассовая трубка была снята, по кухне разносились и раздражали слух длинные гудки.

— Что ты делаешь? — спросил Володя, оказавшись у неё за спиной.

Маша не сразу заметила, что он уже сбросил вызов и стоит возле неё, поэтому ответила в трубку мобильного:

— Звоню его родителям. На домашний. — Маша всхлипнула и прокричала: — Полчаса уже звоню, а они не берут трубку!

— Успокойся. Давай я тебе валерьянки накапаю, или что у тебя есть от нервов?

Володя налил ей воды и, только когда кружка звякнула о столешницу, Маша обернулась.

Увидев Володю, обняла его так крепко, что он охнул. Уткнулась ему в живот и разрыдалась в голос. Володя положил трубку домашнего телефона, принялся неловко гладить Машу по плечу. Пытаясь успокоить, бормотал пустые утешения, а сам лихорадочно соображал, что делать.

Как только Машины рыдания приутихли, спросил:

— Ты не знаешь, есть ли у его родителей дача?

Маша расцепила объятия и посмотрела на него снизу