Глава 31

Дошел до конца коридора и как пришибленный смотрю на дверь. Но все же решаюсь, стучу и прохожу внутрь. Видимо тетка никого не ожидала, чинно расположившись на кресле с сигаретой в руках.

- Если вы не знаете, нужно не просто стучать и входить, а спрашивать.

- Если вы не знаете, в роддоме не курят и что?

- Вы по какому вопросу? - недовольно спрашивает женщина.

- У меня жену здесь оперировали, но теперь я не знаю где она и что с ребенком. Мне сказали, что вы здесь главная. Так что будьте так любезны, узнать все, что можно и проведите меня к жене и ребенку, если это возможно, - достаю из бумажника приличную сумму и кладу ей на стол.

- Очередной богатый папаша. Как же вы достали все, - протягивает руку к деньгам, забирает их и кладет в ящик. Сука! На месте бы треснул, да нужна мне еще. - Фамилия и имя как?

- Тихомирова Ирина.

- Телефон мне свой продиктуйте.

- Зачем? Я хочу лично узнать, а не по телефону.

- Затем, что сейчас вы идите подышать свежим воздухом и только потом возвращаетесь. Я пока узнаю все и позвоню вам сообщить куда подниматься.

Дал номер врачихе и пошел бродить по роддому. На улицу не пошел, и так на душе погано, еще и в моросящий дождь уходить, нет уж, увольте. Смотрю на мелкие капли и не могу понять, как же так получилось. Все же было хорошо и на тебе. Беру в руки крестик, подаренный Ирой, и просто его сжимаю. Нет, я не молюсь, просто повторяю, что все будет хорошо. У нас все будет хорошо…

Беру мобильник и замечаю пропущенный вызов. Придурок, забыл включить звук. Тут же приходит сообщение о том, что нужно подниматься на пятый этаж. Выхожу в общий лестничный проход и поднимаюсь по лестнице, считая каждую ступень. На секунды останавливаюсь. Мне просто страшно. Или я трус, или это действительно страшно, боюсь узнать, что там. В голове как будто тысяча чертей и все нашептывают какую-то гадость. Сжимаю виски и все же преодолеваю последние ступеньки. Открываю дверь и прохожу в отделение.

- Я вам звоню, а вы трубку не берете.

- У меня на беззвучном был, извините, - ко мне подходит та самая заведующая.

- Столько добивались, роддом озолотили, а теперь, что уже неинтересно?

- Что вы чушь несете?

- Ладно, пойдемте. Не нервничайте, - врачиха идет вперед, зазывая меня рукой. А мне хочется дать ей люлей, идет стерва, пользуясь своим положением, а на самом деле ей глубоко на все плевать, какие там на хрен больные и недоношенные дети, одни бабки в глазах. Мы подходим к комнате с окнами, но никаких кювезов и прочего нет.

– Ой, да перестаньте вы. Ваша девочка абсолютно здорова. Два восемьсот это совсем не страшно. Никакой патологии у нее нет. Что вы там себе надумали?

- А почему она тогда здесь?

- Да где здесь? Это не реанимация! Завтра уже вашу жену переведут в обычную палату, и дочка ваша с мамой будет.

- Мне сказали, что их увезли в реанимацию, не дышала или что-то такое, я уже не помню.

- Считайте, что вам не повезло. У нас две Тихомировых. Вам сказали про другую, а с вашими все в норме. Ваша жена в интенсивной терапии, но так положено у нас после кесарева, это обычная практика. Завтра уже ее переведут в послеродовое отделение. Пойдемте. Моем руки, как указано на картинке, надеваем халат и шапочку, - вот же суки! Так и хочется схватить эту шапочку и обернуть ею шею этих уродов.

- Знаете, на вас в суд за это можно подать.

- Пришлите повестку мне на новый адрес, а то может затеряться.

- Какие же вы суууперские врачи.

- Что есть, то есть.

Мы проходим внутрь, а у меня сердце как будто отбивает чечетку.

- Вот и наша Тихомирова. Все, дышите глубже. И за жену не волнуйтесь. Все там тоже нормально. Постойте тут минут десять, полейте слезы радости, а потом кыш. Сейчас не время посещений, деньги деньгами, а режим никто не отменял.

Я как одуревший подхожу к раковине и отдраиваю свои руки, акушерка смотрит на меня как на дебила, хотя иногда мне кажется, что я такой и есть. Вымыв руки, подхожу к нашей дочке. Я ожидал увидеть, что угодно, но не это спокойное чудо. Вокруг кто-то кряхтит, кто-то плачет и все по цепочке, а моя молчит.

- Девушка, простите, а почему она молчит, это нормально?

- Радуйтесь, что молчит. Вы чего? У вас есть шанс высыпаться по ночам. Спокойные дети это редкость. Так что идите помолитесь, на выходе икона есть.

- Спасибо, да вы шутница я посмотрю.

- Нет. Истинную правду говорю. Чего вы стоите, руки вымыли, а ребенка на руки не берете?

- Мне страшно. Если честно, боюсь ей что-нибудь сломать.

- А вы не бойтесь. Давайте при мне. Головку просто держим.

- Ладно, спасибо, но я сам. Сначала просто посмотрю.

- Ну, смотрите, но время тикает.

Я, наверное, точно дебил, но хочу, чтобы моя дочь заплакала. Подношу палец к маленькой ручке и трогаю это теплое чудо. Однозначно живая и реагирует, но не плачет. Недолго думая, достаю дочь из дурацкой кроватки, которая вовсе не кроватка, а прозрачная пластиковая хрень. Рассматриваю поближе свою кроху. Однозначно ее надо откормить, щеки все-таки маловаты. Как только я прижимаю к себе этот комок и провожу носом по щеке, моя дочь наконец подает голос. Честно говоря, не думал, что новорожденные могут так орать. Откуда в этом трехкилограммовом счастье столько сил?

- Ну что, накаркали?

- Может быть.

- Смотрите, еще ночной певицей станет.

Акушерка еще что-то говорит, я внимательно рассматриваю свое творение. На кого же она похожа? Все же пока еще ни на кого, слишком маленькая и отечная. Но все равно красивая. Или просто моя, поэтому красивая. Нет, однозначно красивая. Я и Ирка красавцы, поэтому и этот комок тоже в нас. Правда, когда дочь в очередной раз начинает орать, так и не скажешь, что моя, я не такой громкий. Начинаю качать свой теплый комок, и вроде понемногу она успокаивается. А потом и вовсе засыпает у меня на руках. Вот так всем спокойнее. Теперь и уходить не хочется, но, показывающая на часы, акушерка тонко намекает, чтобы я сваливал. Кладу дочь в “кроватку” и впервые целую в щеку.