На рынке я оказалось, когда уже было почти темно. Тут никого не было, я покрутилась между рядами и решила пойти поискать вдоль реки, может, Никита, и Сонька ещё не уехали, где-то оставшись ночевать.

Когда я вывернула из-за последнего ларька, то прямо нос к носу столкнулась с мужиком – с высоким и крепким таким мужиком.

Я стала обходить его стороной, но он схватил меня за плечо.

– Куда, голуба, так поздно бежишь? Не хочешь пойти со мной? Приголублю, не обижу, завтра подарки куплю тебе, какие захочешь, – забубнил он.

Я рванулась от мужика, рукав затрещал, но этот упырь оказался очень ловки – он тут же схватил меня за руку.

– Нет, постой... Поговори со мной, я же добрый. Красавиц не бью, – на его харе была видна ехидная улыбка, в отблеске от факелов

– Отпусти меня, убери руки от меня, урод, козёл вонючий! – закричала я.

– Ничего себе, как девушка-то у нас ругается! Впрямь, как моряки в порту! – урод уже не улыбался и держал меня крепко.

И тут я, собрав все свои силы, со всего маха заехала коленом ему в пах.

Он взвыл, затем – задохнулся, отпустил мою руку и согнулся пополам.

А я, недолго думая, рванула в темноту, туда, где видела костры. Я бежала очень быстро, боялась, что он за мной побежит. Когда поняла, что никто за мной не гонится, отдышалась и стала идти быстрым шагом, постоянно прислушиваясь и оглядываясь.

За мной никто не гнался.

Я дошла до первого костра, но приблизиться побоялась – просто посмотрела издали.

Знакомой телеги я не увидела и пошла к следующему костру.

Так я прошла, наверное, костров десять...

Мне становилось страшно, ведь я здесь никого не знаю, я даже не знаю, как называется деревня, в которой я живу.

По моему лицу покатились слёзы от безысходности и страха. Но я вытерла их рукой и стала решать – что же делать дальше: «Если до последнего костра дойду, и там не будет Никиты – то найду какой-нибудь сеновал, переночую там, а завтра уже буду думать. Может, пойду к травнице и попрошу проводить меня до Северины...», – от этих мыслей я слегка успокоилась и с новыми силами пошла к следующему костру.

Ходила так долго, уже устала, но вдруг узнала на фоне неба дерево и увидела в отблесках костра нашу кибитку. Радости моей не было предела, и я побежала к этому костру.

* * *

У костра, положив руки на колени, сидел Никита, а услышав, как я его зову – встал и пошёл ко мне навстречу.

– Никита! – я уже и кричала, и плакала.

А он схватил меня, прижал к себе одной рукой, а другой – гладил мою голову и прижимался губами к моей макушке.

Так мы и стояли...

Но теперь я плакала уже от счастья – от того, что нашла своих близких.

Тут мой муж слегка отстранился и, посмотрев в мои глаза – столько боли в них я ещё не видела – спросил:

– Где ты была? Я искал тебя.

– Никита, мне стало плохо, я потеряла сознание и очнулась уже у травницы Дарины. Она не хотела меня отпускать, но мне стало страшно от того, что вы уедите без меня, и я пошла вас с Сонькой искать.

Он вздохнул и снова прижал меня к себе, а у меня по всему телу разливалась нега от счастья, я была, наверное, на седьмом или на двадцатом этаже счастья. Я готова была так стоять с ним вечность, но за спиной Никиты я услышала плачь.

Мы с Никитой обернулись и увидели, что это плачет подошедшая незаметно Сонька.

Я оторвалась от Никиты, подошла и погладила Соньку по голове, а она в ответ меня обняла, не переставая плакать.

– Лада, куда ты пропала? – всхлипывала она. – Я стояла возле лавки и смотрела, как ты с шаманом разговариваешь, и тут меня толкнул мальчишка, и я отвлеклась, чтобы наш мешок переставить, а когда посмотрела в вашу сторону, то ни тебя, ни старика не увидела. Я так испугалась... Я побежала по рынку, звала тебя и искала. Я пробежала все ряды несколько раз. Я потом, когда колокол прозвонил, побежала к этому домику с флагом и ждала Никиту. Потом мы с Никитой тебя искали – мы и в городе были, и в порт ходили – но никто тебя не видел. Мы до вечера тебя везде искали...

Мы пошли с Никитой и Сонькой к костру, где мой муж достал корзинку с едой. Когда подошёл ко мне и увидел порванное платье – нахмурился.

– Тебя кто-то обидел? – спросил с тревогой.

Я посмотрела на платье...

Да, рукав тот урод порвал мне знатно, но и сам отгрёб не по-детски. Будет знать, как к девушкам приставать.

– Нет, – не зная почему, соврала я. – Разве меня обидишь? Это я, когда падала, зацепилась рукавом. Вы знаете: я не помню ничего, мне стало очень плохо, а потом – бум, и я куда-то как в бездну упала... Очнулась уже у бабки Дарины. Она знает нашу Северину, сказала, что очень хорошая травница сестра. Вот ещё какую-то травку мне дала, сказала, что нужно её пить.

Я протянула мешочек Соньке, а та его открыла, понюхала и ответила:

– Хорошая травка, как раз для таких, как ты. Вот тебе и буду её давать, а мы с Никитой другую будем пить.

– Значит, меня решила этой горькой бурдой травить, а сами будут хорошую пить! – как бы возмутилась я. – Молодец, ничего не скажешь...

Сонька в ответ только заулыбалась и пошла ставить на костёр чай.

– Никита, а можно я с тобой буду на сене спать? – спросила я у Никиты.

– Замёрзнешь.

– Нет, не замёрзну. Ты ж меня обнимешь, правда?

Никита кивнул утвердительно, поднялся и ушёл в поле. Вернулся он уже с охапкой сена, которое постелил под телегой.

Сонька, оторвавшись от костра, постелила на сено покрывало и достала одеяло из нашей кибитки.

– А одеяло откуда? – спросила я.

– Никита купил сегодня, у нас же дома не хватает одеял, вот он и купил одно. Ещё мы всё забрали, что с тобой купили. Пока Никита тебя искал, мне его знакомый помог всё погрузить. Раз уж ты нашлась, тогда с утра домой поедем, а то я думала, что мы тебя и завтра будем искать. А это что у тебя? – Сонька взяла кристалл и покрутила в руках. – Я такой красоты никогда не видела.