Я подбегаю к отшатнувшемуся от моего порыва шатену и принимаюсь услужливо обмакивать жидкость салфеткой по его пиджаку и рубашке, еще больше размазывая ее по ткани. Шатен пытается отмахнуться, но в этот момент я вскидываю на него глаза – жестом, который я тысячу раз репетировала перед зеркалом, – и нужный эффект достигнут. Шатен обмякает, не в силах отвести от меня взора, мои же руки тем временем беспрепятственно продолжают втирать жидкость в белый хлопок.

– Очнись, дебил! – рявкает Левкой, и мы с шатеном оба вздрагиваем. Я отдергиваю руки и отступаю. Костюм ассистента испорчен, и если не принять меры прямо сейчас и не попробовать вывести пятна водой где-нибудь тут же в уборной, то потом одежду останется только выбросить, о чем я тут же покаянно сообщаю шатену.

Тот, растерянный, ожидает реакции своего начальника. Левкой стоит, гневно раздув ноздри, и я понимаю муки его выбора: отпустит шатена – останется без переводчика, то есть все равно, что без рук, велит остаться – может испортить впечатление о себе у Тибо. И в том, и в ином случае он все равно что проигравшая сторона, и он это прекрасно понимает:

– Полагаешься исключительно на профессиональные навыки, да, Незваный? – едко цедит он Демьяну. – Женское очарование чисто для себя, а?

Демьян хмурится. Я считаю своим долгом сказать что-либо в его оправдание:

– Я не нарочно, просто неудачно наступила. Мне жаль.

– Ну конечно, – он окидывает меня недобрым взглядом, затем, даже не глядя на шатена, дает тому приказ, – приведи себя в порядок.

Ассистент мнется, он не решается оставить руководителя, но не может и ослушаться. Левкой раздраженно дергает головой – и шатен едва ли не убегает в сторону уборной.

Я не успеваю даже отпраздновать победу, как чистый нежный голос за моей спиной произносит слова, от которых мое сердце падает вниз:

– Хотите, я буду для вас переводить?

Если бы шок мог убивать, я бы уже пала бездыханной к ногам Эмилии. И не я одна. Лицо Левкоя вытягивается:

– Что ты сказала?

– Вы лишились переводчика по нашей вине, – поясняет моя сестра, – и будет справедливо, если в ответ мы предложим вам равноценную услугу.

Я готова застонать от отчаяния. Черт бы побрал ее благородство и воспитание!

– За идиота меня держишь? Думаешь, я поверю в то, что ты мне сейчас будешь толкать якобы переводя?

– Почему же нет? – искренне не понимает сестра.

Левкой ощеривает зубы в кривой улыбке, но тут неожиданно вмешивается Демьян:

– Соглашайся. Эмилия физически не способна кого-либо обмануть. Я даю тебе честное слово, что она добросовестно передаст тебе все, что говорит Тибо.

Я уже не знаю, чему удивляться: тому, как хорошо Демьян успел изучить мою сестру за несколько часов или тому, как он сейчас щедро себя повел.

– Зачем ты это делаешь? – хмурится Левкой.

– Я же сказал, – Демьян бросает на меня неодобрительный взгляд, – я предпочитаю вести дела честно. И потом, – он отворачивается, – что может быть приятнее, чем обскакать тебя, зная, что поступал не вопреки собственной совести?

– Допрыгалась? – насмешливо хмыкает Адам, когда основные действующие лица перемещаются в кабинет Тибо, а мы остаемся в пустом зале ресторана в силу своей ненужности.

Я хочу промолчать. Или одной едкой фразой поставить его на место. Заставить нахмуриться. Помрачнеть. Может, даже заставить изрыгать проклятия в свой адрес. Но вместо этого в сердцах восклицаю:

– Какого рожна твой брат ведет себя как благородный баран?!