Неужели ему нас не жаль… Меня, собственного сына. Пусть он злится на меня, но ведь Игорь знает, что Сеня считает меня мамой. Как я могу уехать и бросить его?

На то и расчет.

Игорь знает, как мы привязаны с малышом друг к другу. Это прочный якорь, который держит меня здесь. Поэтому я еще уговариваю его, прошу услышать. А ему просто плевать. Он делает то, что ему удобнее. Манипулирует ребенком.

Я глотаю кофе и обжигаюсь. Попеременно злюсь то на себя, то на Игоря. Как я могла быть такой слепой? Я же психолог. Корпоративный, но… Я сапожник без сапог. Хреновый, значит, специалист, если не смогла навести порядок в собственных отношениях. Не смогла разглядеть человека, а связала с ним жизнь.

Я вздыхаю. Он не уходит, но молчит, мне предоставив возможность сглаживать конфликт. А я не то, что не хочу его сглаживать, как раньше. Я даже видеть его больше не могу.

– Я все равно уеду, – говорю я. – Не будешь помогать, это все равно ничего не изменит.

– Я подам на развод, – вдруг заявляет он.

Сердце екает.

Мне не весело. Я не хочу терять Сеньку, и вместе с тем испытываю отвращение к его отцу, за то, что он манипулирует сыном. Это ведь ему должны быть чувства ребенка дороже, чем мне. Но у нас наоборот.

Он не может меня остановить. Блефует всем, в панической попытке меня прогнуть. Мне больно, но не страшно. Я не могу вечно отступать перед его напором, ничего не получая взамен.

– Подавай, – отвечаю я. – Потому что, если ты этого не сделаешь, я сделаю это сама.

Чтобы не слушать истеричных угроз, что ребенка я больше не увижу, ухожу в детскую и ложусь там. Сенька во сне похож на ангелочка. Я смотрю на невинное, расслабленное во сне личико, и давлюсь слезами. Я не знаю, как его защитить.