— Хорошо. Тогда на ноги гольфы и одноразовые тапки новые наденете при входе в блок.

Так лучше.

— А Вы куда? Вам точно нельзя. — Это уже Давиду, который решительно шагает, взяв меня за руку.

Он только брови сводит и продолжает движение. Я сейчас ему безумно благодарна за эту молчаливую поддержку. Не уверена, что у самой смелости хватило бы дойти. Как бы не готовилась.

— Я с тобой. — Целует в макушку, крепко сжимая руку. — Жду тебя в палате, малышка.

Шаг. И нас разделяет дверь. Через прозрачную стену вижу, что муж никуда не уходит, а пристально смотрит, сжимая и разжимая кулаки. Борется с самим собой. Будь его воля — ворвался бы и утащил меня.

— Вы готовы?

Дергаюсь от звука чужого голоса. Бросаю через плечо взгляд, выхватывая напряженное лицо с сжатыми губами, и прохожу в операционную. Белый свет слепит глаза. Или я все—таки так трушу.

Мне показывают, куда положить халат, куда лечь; начинают суетиться, измеряя давление, ставя катетер. К лицу подносят маску, и я дышу чем—то сладким. Голоса начинают различаться смутно, как сквозь туман. Сознание затягивает темнота. В первые мгновения, пока я еще не отключилась полностью, накатывает паника. Я боюсь этой черноты. Слишком хорошо знаю, какие ужасы она в себе несет. Как спасательный круг вызываю в затухающем сознании лицо любимого и уплываю. Чернота поглощает.