— Он погиб на месте, — заявил он. В трубке послышался шум. Альберт выдохнул, глядя на ничего непонимающего Николая. — Машина всмятку. Его тело пока еще тут, но мы обо всем позаботимся, как вы нас и просили.

— А Михаил? — подрагивающим голосом спросил Альберт.

Николай широко открыл свои глаза — его тоже беспокоило только это. Как же ему хотелось, чтобы его зять, несмотря ни на что, был жив.

— Михаил Альбертович собственноручно застрелил Желудова и ранил Каримова, — ответил он. — Каримов, правда, бежал, — виновато проговорил мужчина. — Наши люди ищут его, вы не переживайте.

— А Миша? — громко переспросил мужчина, чувствуя, как мурашки пробежали по его телу, а к горлу подступил ком от бессилия. Старое, больное сердце, не переставая обливалось кровью. — Где мой сын?

— Альберт Михайлович… — тихо произнес он. — Его машина… в озере «Бездонное». Он гнался за Самойловым, но, как мы поняли, потерял управление, — как приговор прозвучали его слова. Мужчина старался произносить слова осторожно, но правда была совсем безжалостной. — Евгений погиб, а автомобиль Михаила Альбертовича на дне озера.

— Мой сын — жив? — практически кричал мужчина, схватившись за больное сердце. — Отвечай, — пробормотал он, сползая по стене.

Николай в ужасе подхватил родственника, выхватывая из его рук мобильный телефон. На шум подбежала обеспокоенная Агата и заметив эту картину, помогла мужчине сесть на стул.

— Алло, — разговор продолжил Шмелев. — Это Шмелев Николай.

— Здравствуйте, — ответил мужчина, и продолжил рассказ.

Альберт Соколовский схватился за ингалятор, отчаянно вдыхая воздух в легкие. Такого просто не могло случиться! Чтобы его сыночек, его плоть и кровь, по его вине, из-за его упрямства — погиб в таком молодом возрасте. Он бы с радостью отдал свою жизнь, лишь бы отгородить Мишу от всей этой грязи. Если бы он только мог, он бы сделал все что угодно.

— Автомобиль весь в крови, — ответил собеседник. — Тела нет, но сами подумайте. Озеро глубоководное, машина пролежала на дне несколько часов, прежде, чем мы вытащили эту груду металла на сушу.

— Но ведь он мог остаться в живых? — вздрогнув после его последней реплики, надрывно протянул Шмелев.

Он имел неосторожность произнести эту фразу вслух, недостаточно тихо, чтобы его слова услышал только его собеседник на том конце провода. Николай поморщился, его руки задрожали, а во рту пересохло от невероятной жажды. Агата, услышавшая слова отца, прижала ладони ко рту. Из глаз девушки брызнули слезы, и она покачала головой, крепко держа свободной рукой Альберта Михайловича, теряющего сознание. Из палаты выбежали врачи, и увидев состояние мужчины, сразу же помогли ему добраться до кушетки.

— Я не знаю, Николай Алексеевич, — виновато протянул мужчина. — Конечно, обнадеживает то, что Михаила Альбертовича не было в машине. Но кровь, мы полагаем, принадлежала ему. Мы еще это выясним. Поймите, машина была вся изрешечена пулями, — обреченно, словно вердикт, произнес он удушающую фразу.

Николай обернулся, глядя на палату, в которой на кровати лежала его спящая, беременная дочь. Он держался как мог, но у него больше не было сил терпеть эту боль. Глаза увлажнились по-новой, и он зажмурился, дрожа от обиды. Холодный, липкий пот прошелся по его позвоночнику, парализуя тело. Отключив кнопку вызова, он подошел к стене, держась за стучащее сердце.

— Агата, — осипшим голосом обратился он к своей растерянной, заплаканной дочери. — Мне нужно с тобой серьезно поговорить.