Вваливаюсь в ближайший туалет. Усаживаю Женю на раковину. Гляжу обезумевшим взглядом на нее растрепанную. Она проклятиями сыплет. Говорит, что ненавидит меня. Говорит, что никогда не простит. И чтобы я не приближался…

А в глазах застыло интригующее смущение. Не такое, как бывало раньше в наши редкие моменты близости. Что-то новенькое. Будто дело вовсе не в том, что она ненавидит меня и ей противны мои прикосновения.

Она боится.

Боится остаться со мной наедине. Боится, что мои прикосновения ей вовсе не противны, как ей бы того хотелось. Боится, что я об этом узнаю…

Значит моя малышка хочет меня? Это предположение вынуждает мотор работать усердней.

— Больше никогда не появляйся в моей жизни! — продолжает упорствовать, глядя мне в глаза. — Не хочу тебя больше видеть…

— А я хочу тебя, — перебиваю ее неостановимый поток.

Давится словами и глядит на меня своими огромными карими глазищами.

Вся кровь из моего мозга еще при первом взгляде на нее отхлынула вниз, поэтому соображается туго. От того и контролировать свой язык не выходит:

— Ты очень красивая, малышка.

— С каких это пор? — икает от моего неожиданного откровения.

— Всегда, — пожимаю плечами. — Я говорил только о возрасте и моих личных предпочтениях. Но я всегда считал тебя красивой. А предпочтениям, оказывается, свойственно меняться.

— Хочешь сказать, я уже не такая маленькая, как неделю назад?! «Какой мужик в твоем возрасте, без извращенных отклонений, увидит во мне женщину?» — цитирует она мои опрометчивые слова. — Забыл уже?! — заводится новой истерикой. — Ты дядька взрослый, а я малышка, которая не подходит для твоей активной половой жизни!

— Все правильно, — киваю. — Ты все такая же малышка. А я дядька. И ты не подходишь для моих пристрастий и темперамента по элементарным доводам здравого смысла и морали. Ну не готов я был перешагнуть через свою адекватность и делать что-то нехорошее и неприличное с таким ангелом как ты. Это же противоестественно, неправильно, будто я маньяк какой-то…

— Прекрасно! — вопит с надрывом мне в лицо. — Так вот и отправляйся к своим потаскухам, с которыми готов, не чувствуя себя маньяком!

Дергается. Хочет уйти.

Сжимаю ладонями ее тонкую талию:

— Теперь поздно.

— Что поздно?!

— Я уже переступил свою адекватность. Может я и правда больной на всю голову, но я хочу тебя.

Открывает рот. Тут же закрывает. В шоке отводит взгляд:

— Это больше не мои проблемы! Я тебе больше не жена!

— Мы оба знаем, что это ложь, — начинаю заводиться.

— Это не ложь, а вопрос времени, — с вызовом смотрит на меня. — Но к моему телу ты больше не прикоснешься, — и слова звучат как вызов. — Так что отпусти меня. Я сегодня еще рассчитываю найти кого-то, кому отдам то, чего ты не оценил…

Отталкивает меня и слезает с раковины, наплевав на свои босые ноги. Протискивается к двери. Поддаюсь только потому что чувствую, как перестаю себя контролировать. Во мне закипает бешенство, порожденное ее последней фразой.

— Ты не можешь никому отдать то, что принадлежит мне, — угрожающе предупреждаю, возвышаясь над ней.

— Да пойми ты, не принадлежит, — цедит она сухо, со злостью поднимая на меня глаза. — Больше не принадлежит, Герман! Мое тело — только мое, — назло скидывает мой пиджак, обнажая острые плечики, возвращает его мне, собирает свои волосы обратно в хвост. — И я единолично распоряжаюсь, что мне с ним делать: красить ли или отрезать волосы, носить вызывающие платья и макияж, худеть ли, толстеть, завязывать волосы или отдаваться другим мужчинам! Я может прямо сейчас пойду и займусь сексом с первым встречным! А может и с несколькими! Не все ж тебе перебирать! Кто угодно лучше! Лишь бы не с тобой! — резко отворачивается и дергает ручку двери.

Ну сука! Нарочно же провоцирует.

Одним резким движением ловлю ее гребанный хвост. Наматываю его на кулак, так как мечтал сделать с самого начала вечера. Прижимаю мелкую к себе и, отвернувшись вместе с ней от двери, кладу ее грудью на раковину.

— Значит, кто угодно лучше? — рокочу, чувствуя, как на мои глаза наползает кровавая пелена.

Она пытается вырваться, что-то возмущенно кричит, но я больше не слушаю ее провокаций.

— С несколькими, говоришь? — продолжает меня накрывать бешенство. — Раз захотела попробовать себя в роли шлюхи, то, пожалуй, я на правах мужа начну первым.

— Не смей! Не смей, Герман!!! — старается извернуться, царапает острыми когтями мои руки. Но куда ей против меня.

Рывком задираю ее платье, и разрываю на ней трусики. У меня стоит до боли. Какого хера я сдерживаюсь?! Разве не на то и нужна жена?

— Клянусь, я пойду в полицию, — кричит, — если ты снова…

Стягиваю с себя брюки вместе с боксерами, и резко вхожу во влажные створки. Мокрая, блядь! Так и знал…

Ее рот открывается от неожиданности. Тонкие пальчики вцепляются в край раковины. А глаза закатываются от удовольствия.

Значит я не ошибся. Ей зашла моя грубая игра в прошлый раз.

Боже, я уже готов кончить… Какая же она тесная. Усиливаю натиск, наблюдая за реакцией маленькой сучки через зеркало. Кусает губы, сдерживая стоны. Звонко шлепаю ее по заднице, вынуждая ее закричать:

— Ты животное, Герман! Грязное мерзкое животное! Отпусти меня!

Не слишком нежничая прихватываю свою девочку за горло, и прижимаю ее худенькую спинку, затянутую в платье, к своему торсу. Охренеть, как она сексуально смотрится на моем фоне. Умопомрачительно красивая. И почему я раньше не замечал? Может так кажется только когда я в ней?

Женя пытается смотреть зло из-под непривычно темных растрепанных волос. Кажется, хочет выглядеть уязвлённой. Но выходит не слишком правдоподобно. Я вижу, что ей хорошо, едва ли не больше, чем мне самому. Чувствую это каждым своим напряженным мускулом. Членом, пульсирующим в ней.

Удивительная. Она вроде похожа на мою жену. А вроде и совсем нет. Ощущение, что мы играем с ней в какую-то правдоподобную ролевую игру.