– Как?! Сара до сих пор не знает о гонках? Действительно?

Изумления в его голосе хватило бы на десяток человек.

– Я хотела, чтобы именно вы с Биллом поведали ей об этом. Ведь вы имеете к гонкам прямое отношение.

Гвен заискивала перед ними, ей нравилось ощущать себя частью привилегированной элиты. Мне было так стыдно за нее. Как и ей за меня, но по другой, прямо противоположной причине.

– Видишь ли, Сара… Скажи, ты уже гуляла по нашему городу?

– Много раз.

– Как много улиц ты посетила?

– Достаточно.

Я не понимала, к чему он клонит.

– Уотербери не столь велик, поэтому ты должна была слышать отдаленный специфический гул автомобилей.

– Да. Было такое, – припомнила я.

Я действительно слышала нечто подобное, но не придала этому значения.

– Так вот. Этот звук, который ты слышала, доносился с нашего автодрома. И издавали его гоночные болиды.

– У вас тут в Уотербери что, своя Формула–1? – пошутила я, все еще не особо веря, что в таком захолустье могут быть настоящие гоночные болиды. Разве что подержанные, списанные за мелкими техническими неполадками и перекупленные местными божками типа Хартингтонов.

– Что-то вроде того, – засмеялся Билл, отвлекая меня от потока мыслей. – Я, кстати, пилот. С детства этим занимаюсь.

– С недавних пор чуть ли не главная финансовая жилка города – эти гонки с тотализатором.

И тут до меня дошло, на чем сколотили состояние эти недалекие люди. Может, они и сына ради этого отдали в спорт?

– Билл, а ты участвуешь в гонках ради денег? – облокотившись о стол, провокационно спросила я.

– Что ты, нет. Это мое увлечение, моя страсть. К тому же я редко выигрываю. Для меня главное участие. Но это не делает победу неприятной.

– Редко? Сынок, не скромничай.

– Тебе нравится скорость?

– Скорее опасность. Ведь убивает, как известно, не скорость, а…

– … внезапная остановка[1], – договорила я.

Билл улыбнулся.

– Тоже знаешь эту цитату?

– Как не знать… И много вас, гонщиков?

– Человек двадцать плюс-минус. Но не все из нас выдающиеся, как, например, Хаммонд или Гектор…

– Гектор – главный соперник Билла, – уточнил мистер Хартингтон.

– Его все любят, – пожал плечами Билл. – У нас в городе вообще любят гонки. Самое интересное развлечение.

– И что, этот Гектор постоянно тебя обгоняет?

– Он талантливый пилот. И очень рискованный. Почти всегда первое место достается ему.

– Очень тщеславный молодой человек, – скривив губы, сказала миссис Хартингтон. Очевидно, беседы о хваленом Гекторе никому за этим столом не нравились. – А ты, Сара, чем увлекаешься?

– Лепкой. Это моя главная страсть. Создаю фигурки из гипса, в основном с героями видеоигр, раскрашиваю их, иногда продаю. Слушаю старую музыку. Ищу работу. Гуляю, фотографирую. – Я почувствовала, как от вина меня слегка понесло в перечислениях.

– А как же мода, кулинария? – изумилась миссис Хартингтон. – Ты будущая мать и хранительница домашнего очага.

– Что за стереотипное мышление? Я отдельная личность, а не чей-то придаток, и делаю то, что мне интересно.

– Но как тебе может быть неинтересно готовиться к роли жены и матери в ближайшем будущем? Ведь это наше единственное предназначение, не так ли, дорогой? Тебе ведь уже не пятнадцать, милая, пора подумать не только о своих капризах и хобби, а о реальной жизни.

Я оторопела от этих слов. Все смотрели на меня: кто с ожиданием, кто с любопытством, а кто с откровенным страхом. Я глотнула вина, поднялась и мрачно спросила:

– А лучше быть как вы, миссис Хартингтон?

– Что ты имеешь в виду? – Она все еще натянуто улыбалась, не представляя, что зажгла бомбу замедленного действия.

– Я имею в виду вот что: быть неполноценной, финансово зависимой, безвкусной, ни в чем не разбирающейся женщиной, единственный шанс которой на обеспеченную жизнь – удачное замужество и роль трофейной жены до конца «срока годности». Ничего не уметь, кроме как тратить чужие деньги, ни в чем не реализоваться, уводить мужчин из семей. Быть не личностью, а пустым местом. Вы, конечно, извините, но не вам учить меня жизни, вы слишком далеки от образца для подражания, так же далеки, как ваш муж от настоящего искусства. Передавайте мои благодарности кухарке, ужин прелестный. А теперь я, пожалуй, откланяюсь. Нет сил больше находиться в вашей убогой компании.

Грохнув стулом, я вышла из-за стола и в гробовой тишине покинула дом Хартингтонов. Не знаю, что на меня нашло, может, я выпила слишком много вина, но я критически нуждалась в том, чтобы высказаться. Было так обидно, что меня изначально ни во что не ставили, не могли поверить, что я в чем-то разбираюсь, – эти люди, которые сами-то собой ничего не представляют, выставили меня пустым местом! И сейчас, выложив им правду и одновременно насолив Патрику и Гвен, я получила долгожданное облегчение.

4. Вижу тебя насквозь

– Да как ты посмела нас ТАК опозорить?! – орал Патрик, и на этот раз Гвен его не особо успокаивала, молчаливо поддерживая праведный гнев. – Ты хоть знаешь, что это за люди? Ты можешь себе представить, какими средствами и связями они обладают? Мы так гордились их расположением! Хартингтоны обожали нас! Пока не появилась ты! Да как вообще возможно быть настолько неблагодарной дрянью, черт возьми?! Ты же это специально!

Патрик замер среди комнаты, уставившись на меня. Казалось, изо рта у него вот-вот повалит пена, а из глаз – адское пламя, как у какого-нибудь демона из Doom.

– А знаешь, Пат, в моей жизни тоже все было нормально, пока не появился ты. Иронично.

Едкое замечание заставило мужчину скривиться.

– Не будем переводить стрелки, – сказала Гвен устало. – Разговор сейчас о тебе, Сара. Неужели нельзя быть более сдержанной? Не отчитывать людей, которые занимают куда более высокое положение в обществе и добились большего, чем ты.

Я пожала плечами, увлеченно облизывая ложку от пудинга.

– Даже если эти люди так тебе не понравились, всегда можно без конфликта решить проблему. Придумала бы что-нибудь, чтобы уйти. Посоветовалась бы со мной, я могла помочь тебе придумать причину. По правилам этикета никто бы не стал тебя задерживать.

Я вздохнула.

– Я изначально не горела желанием с вами туда идти, вроде было очевидно. Не понимаю, почему вы считаете, что я кому-то что-то должна? Должна быть вежливой и доброй, должна терпеть людей, раздражающих меня, должна, как вы с Патом, целовать им пятки, чтобы чувствовать себя частью элиты Уотербери?

– Замолчи! – прошипел Патрик.

– Вы даже правду принять не в силах. А хотите меня обучить лицемерию, в котором стали профи.

– Да заткнись ты уже, заткнись, дура!

– Патрик,