– Я… – горло перехватывает, слова даются с трудом. – Коробка упала случайно… Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?

– О чем именно? – он хмурится и делает шаг вперед.

– Об этом, – поднимаю дрожащей рукой коробочку с кольцом. – Ты собирался сделать ей предложение.

Он планировал свадьбу. Собирался провести с ней всю жизнь.

Подойдя ближе, его челюсть напрягается.

– А, это… – он небрежно машет рукой, но я слышу напряжение в его голосе. – Просто забытые вещи, которые давно пора выбросить

– Не лги мне! – я чувствую, как злость поднимается внутри. – Эта коробка… она не просто так оказалась здесь. Ты специально хранишь все эти воспоминания о ней! Перебираешь эти фотографии, читаешь её записки, мучаешь себя воспоминаниями!

– Одри, это просто старые вещи. Они ничего не значат.

– Тогда почему ты их не выбросил? – я поднимаю с пола фотографию. – Посмотри на неё! Она такая красивая, такая… живая. Признайся хотя бы себе – ты всё ещё любишь её мертвой больше, чем меня живую!

– Одри, ты драматизируешь…

– Нет, это ты притворяешься! – мой голос дрожит от сдерживаемых слез. – Ты целуешь меня, говоришь, что любишь, но продолжаешь жить в склепе своих воспоминаний. Она везде – в этих чертовых фотографиях, в кольце, в твоём взгляде каждый раз, когда ты смотришь сквозь меня!

Горячие слёзы застилают глаза, и я часто моргаю, пытаясь сдержать их. Комната расплывается, но я всё равно не отвожу взгляда от Дэйва. Горечь разъедает меня изнутри, словно кислота.

– Скажи правду, – мой голос дрожит, но я должна знать. – Если бы… если бы она была жива. Ты бы вообще посмотрел в мою сторону? Вспомнил бы, что я существую?

В его тёмных глазах мелькает что-то похожее на боль. Он делает шаг ко мне, протягивая руки, но я отшатываюсь.

– Милая, зачем ты мучаешь себя? Виктория мертва, и…

– Я не об этом! – срываюсь я, отталкивая его руки. Злость и отчаяние рвутся наружу. – Ответь честно! Если бы она стояла сейчас здесь, живая и невредимая… Кого бы ты выбрал?

Дэйв замирает. В тишине слышно только моё прерывистое дыхание и тиканье часов на стене.

– Одри, – его голос становится мягче, глубже. – Ты была первой. Первой девочкой, от которой у меня кружилась голова. Первой, чьи губы я целовал дрожащими от волнения губами. Я засыпал, думая о тебе, просыпался с твоим именем на губах. Но твоя мать… – он качает головой. – Она поставила условие – никаких отношений до твоего совершеннолетия. А потом ты исчезла.

Он проводит рукой по волосам – жест, который я помню ещё с подростковых лет.

– Я искал тебя. Господи, как я искал! Приходил к твоим родителям, расспрашивал друзей, проверял все возможные следы. Ты словно растворилась в воздухе. – Его голос падает до шёпота. – Если бы судьба не разлучила нас тогда… Виктории просто не было бы места в моей жизни.

Его слова проникают глубоко в сердце, растворяя ледяной ком тревоги. Я чувствую, как напряжение покидает тело. Ведь правда – я была первой. Наша история началась задолго до появления Виктории. Между нашими семьями десятилетия дружбы, между нами – первая любовь, первые поцелуи, первые мечты о будущем. Такую связь не разорвать.

Глава 24

Джейсон

Воспоминания

Нахожу Викторию на верхней палубе. Она стоит, облокотившись о поручни, и всматривается в темноту, где едва различимой полоской виднеется берег. Морской ветер играет её волосами, а лунный свет мягко очерчивает изящный профиль. Она замечает моё присутствие, но продолжает делать вид, что одна. Упрямая.

– Ну что, вредина, – подхожу ближе, любуясь тем, как она пытается сдержать улыбку. – Если я брошу курить, у нас с тобой появится шанс?

– Сначала брось, потом посмотрим, – отвечает она с той особенной интонацией, от которой у меня всё переворачивается внутри.

– Уже бросил, – произношу с улыбкой.

Она наконец-то поворачивается ко мне. В её глазах пляшут озорные искорки недоверия.

– Не курю целый час, – уточняю я, небрежно опираясь спиной о перила рядом с ней. Чувствую, как её плечо едва ощутимо касается моего.

– Хм… – она прикусывает нижнюю губу, от чего мне хочется немедленно её поцеловать. – Ты что, действительно готов вот так резко бросить курить из-за меня?

– Ради тебя готов на что угодно, – мой голос звучит хрипловато.

– А если я откажу, то продолжишь? – в её тоне появляются кокетливые нотки.

– Ага, прям сейчас закурю, – достаю сигарету и демонстративно подношу к губам. – Уже тянет, говорю же – целый час продержался.

Медленно щёлкаю зажигалкой, наблюдая за её реакцией. Вики не выдерживает:

– Ладно-ладно, придётся спасать тебя от никотиновой зависимости, – она ловко выхватывает сигарету из моих пальцев. – И от возможного рака лёгких заодно, – добавляет, отправляя сигарету в полёт за борт.

– Эй… – притворно возмущаюсь я.

– Она тебе больше не понадобится, – в её глазах появляется то самое выражение, от которого у меня перехватывает дыхание.

– Тогда придётся занять свои губы чем-нибудь другим, – произношу низким голосом, наблюдая, как расширяются её зрачки.

Не дав ей времени опомниться, притягиваю к себе. Одной рукой зарываюсь в её шелковистые волосы, другой скольжу по спине, прижимая ближе. Её губы мягкие и податливые, с легким привкусом мятной жвачки. Бесцеремонно врываюсь языком в её рот. Она делает слабую попытку отстраниться, но я чувствую, как дрожит её тело в моих руках. Через мгновение она сдается, отвечая на поцелуй с такой страстью, что у меня кружится голова. Её пальцы впиваются в мои плечи, и я понимаю – теперь она моя.

Настоящее

Сижу в кресле у окна, наблюдая за свинцовыми облаками, что лениво ползут по небу, словно время замедлило свой ход. В последние дни воспоминания накатывают безжалостными волнами – то обжигающе яркими вспышками, то размытыми, как акварель под дождем, образами. Но сегодня с утра в голове будто прорвало плотину, и поток памяти хлынул неудержимо.

Вечеринка. Душный летний вечер. Звон бокалов и неискренний смех гостей. Рука Вики на моем плече – такая привычная и уже чужая. Её улыбка… И Дэйв… Мой лучший друг Дэйв, чей взгляд, теперь я понимаю, слишком часто задерживался на моей жене.

Горькая желчь подкатывает к горлу, обжигая изнутри. Пальцы впиваются в потертую кожу подлокотников с такой силой, что суставы хрустят от напряжения. Перед глазами, как кадры старой кинопленки, прокручиваются все те моменты, на которые я закрывал глаза. Их случайные прикосновения, недосказанные фразы, тайные взгляды через весь зал.

А потом – та роковая ночь. Ссора, похожая на взрыв, от которого дрожали стены. Её слезы, мои