Что сделал Демон? Где, где он?

– Что случилось? –  спрашивает Зейн. –  Папа? Где ты? Скажи что-нибудь.

– Что-нибудь, –  язвит Демон. Издевается над ним из темноты.

Затем я слышу мучительный возглас Зейна. В панике поворачиваю голову вправо, прижимаю руки к саднящей шее и силюсь хоть что-то различить в окружающем мраке. Но в поле моего зрения вспыхивают лишь крошечные искорки, так как голова по-прежнему кружится от нехватки кислорода. Я хриплю и стараюсь дышать ровнее, параллельно прислушиваясь к шагам, а затем что-то явно валится на пол.

– Пошел вон! Кто бы ты ни был, ВОН! –  истошно вопит Зейн. –  Папа?

– А с тобой я сыграю еще один раунд. Твой педофил-отец тебе уже ничем не поможет. Держу пари, он сейчас думает только о себе, потому что истекает кровью на полу. С чем ты хочешь расстаться в первую очередь? С глазами или с пальцами?

Задыхаясь, я продолжаю цепляться за собственную шею, а левой рукой обшариваю пространство перед собой. Где они?

– Демон.

– Подожди минутку, моя роза. Надо было сделать это еще в самом начале.

И, прежде чем я успеваю ответить, слышу пронзительный крик. От звука, который издает Зейн и который, кажется, никогда не закончится, на глаза наворачиваются слезы. Я закрываю уши, и вдруг чьи-то руки разворачивают меня и прижимают к теплой груди.

– Не слушай. –  Это голос Кэмерона, который я никак не ожидала услышать в этом месте.

До моих ушей доносится треск, затем что-то или кто-то с грохотом падает. Демон продолжает свою расправу и играет с Зейном, как и обещал. Боже, на что он способен?

– Уайлдер, хватит, –  пытается утихомирить его Кэмерон.

– Ничего подобного, я только начал! –  рычит Демон.

– Пожалуйста, остановись, –  скулит Зейн, прежде чем снова что-то гремит и раздается придушенный всхлип.

– С какой стати? Отвечай, червяк! Ты такой же, как твой отец. Поганый извращенец, причиняющий вред другим людям. Ты сам лишил себя права на жизнь!

– Отец и ко мне применял силу.

– Но это все равно не заставило тебя стать не таким, как он! Дети… я видел их. И когда посмотрел им в глаза, то поклялся себе, что они никогда в жизни больше не посмотрят в лица своим мучителям!

Раздается исполненный боли вой.

– Ты!

Опять что-то трещит.

– Жалкая!

Занавеска перед окном срывается от сильного рывка, когда Зейн пытается за нее уцепиться.

– Мразь!

Зейн стоит на коленях перед Демоном у окна. А потом я замечаю одно-единственное движение. Такое быстрое, оно могло бы абсолютно ни на что не влиять и все же обрывает человеческую жизнь. По шее Зейна проходит лезвие кинжала, и вот он уже в отчаянии хватается за залитое кровью горло. Последнее, что я слышу от младшего Монейра, –  это страшные хриплые звуки, прежде чем он захлебывается собственной кровью.

Это же варварство! Безжалостное. Бесчеловечное. Именно такие мысли Демон наверняка читает на моем лице, пока я с раскрытым от потрясения ртом смотрю, как мертвое тело Зейна безвольно оседает на землю.

– Что ты… наделал? –  спрашиваю я шепотом. –  Что ты… –  Последнее слово застревает у меня в горле.

Демон одним движением стряхивает кровь со своего ножа, а затем направляется ко мне.

В тот же момент слева от меня шевелится мистер Монейр. Он держится за кровоточащую грудь, выплевывает струйку крови и надсадно хрипит.

Когда Демон понимает, что Ричард до сих пор жив, он вытаскивает из-под куртки пистолет, а в следующую секунду стреляет ему в лицо. Я мысленно захожусь в крике. Просто не могу вынести столько жестокости. Мужская рука прикрывает мне глаза, но уже слишком поздно: я все видела и очень, очень сильно об этом жалею.

В смятении я отрываю ладонь Кэма от лица, потому что просто не могу поверить в случившееся. Всего несколько минут назад я стояла с Зейном в его комнате, обнимала его и думала, что ему нужно утешение, а он оказался чудовищем. И сейчас он и его отец, мертвые, лежат в огромных лужах крови.

Демон подходит ко мне и со словами «теперь ты в безопасности»  протягивает покрытую кровью руку к моему лицу.

Испуганно мотая головой, я отступаю от него, хотя далеко уйти не успеваю, так как Кэмерон все еще стоит у меня за спиной.

– Ты убил их обоих, –  в шоке выдавливаю из себя я.

– Они должны были умереть. Другого выхода не было.

– Не было? –  с ужасом повторяю я его слова. –  Конечно был. Их могли арестовать и отдать под суд, а ты собственноручно их казнил!

Он медленно опускает ладонь после того, как я отпрянула от него, и приподнимает правый уголок рта. У меня руки чешутся сорвать капюшон с его головы, чтобы хоть раз –  хотя бы один раз! –  увидеть его лицо целиком.

– И что потом? Через пять или, скажем, даже пятнадцать лет они выйдут из тюрьмы, чтобы снова насиловать детей? Чтобы вредить другим людям? Нет, эти больные твари утратили право на жизнь с того самого момента, как прикоснулись к первому невинному ребенку. Когда оставили людей умирать в стенах этого особняка. По-твоему, люди, совершившие такое, должны жить дальше?

Неожиданно он сует мне под нос свой телефон, на котором я различаю фотографию детей посреди темного помещения с каменными стенами. В камеру смотрят бледные грязные лица, в глазах которых столько пустоты и страха.

В одно мгновение с моих глаз спадает пелена –  я узнаю лицо одной маленькой девочки. Это тот самый ребенок, которого я видела в саду в день приезда. Она мне не померещилась. Бедная малышка, должно быть, сбежала, но не сумела выбраться из огороженного сада.

Он смахивает картинку вправо, и открывается следующий кадр со сгорбленной фигуркой в углу.

– Эти подонки должны получать второй шанс? Эти свиньи должны жить дальше и разрушать все новые и новые жизни? Скажи мне, если я ошибаюсь, но я всегда чувствовал в тебе стремление к справедливости. Так чего же еще заслуживают эти люди, кроме смерти? Полноценной жизни?!

– Я этого не говорила. Но… –  Я забираю у него смартфон, чтобы внимательнее рассмотреть фотографию.

Дольше всего мой взгляд задерживается на темноволосой фигуре в углу помещения, и меня охватывает мрачное предчувствие.

– Кто это?

– Дочь Монейров, –  сообщает мне Демон.

Нет. Нет, пожалуйста, только не это.

Но это действительно она.

– Миссис Уорнер тоже в этом замешана. Как и вся семья.

Когда я обратила внимание миссис Уорнер на то, что в саду был ребенок,