Кайоде потянулся к ней и поцеловал мокрую от слез щеку. Затем переключил радиостанцию — разговоры о спорте сменила лирическая музыка — и в полной тишине повез их домой. Его рука лежала на коленке Ронке — он потянулся к ней через коробку переключения передач.

Когда они приехали к Кайоде, он дал ей свою футболку и заварил чашечку зеленого чая.

— Ты в порядке?

Ронке кивнула.

— Сими и Бу постоянно спрашивали, почему ты не пришел, — пробормотала она. Ей не хотелось рассказывать о том, что они говорили на самом деле. Ей не хотелось, чтобы Кайоде возненавидел ее лучших подруг.

— И это все? Ты сказала им, что я терпеть не могу всю эту пошлую, фальшивую херню? И уродливых женщин с безвкусными наращёнными волосами? И мужчин с мужскими сумками, и заносчивых детей, которые ведут себя как снобы? И вот это дерьмовое «да ты знаешь, кто я такой?!»

Ронке вспомнила ту леди, которая кричала: «Да ты хоть знаешь, кто я такая?» — и почти улыбнулась. Она прижалась к Кайоде.

— Зря я так расстроилась. Но Изобель кое-что сказала… Она хотела познакомить меня с парнем. И обставила так, словно у нас с тобой все несерьезно.

— Я говорил, что от нее одни беды. — Кайоде выпустил ее из объятий и повысил голос. — А ты не слушала!

— Да, я знаю, — кивнула Ронке, взяв Кайоде за руки. — Зря я пошла туда.

— А что, Сими и Бу ее не послали? Не встали на мою защиту?

— Пожалуйста, не злись, — попросила Ронке. Она ссутулилась и снова заплакала.

Кайоде нежно поцеловал ее.

— Видимо, это значит «нет». Они не доверяют мне, потому что я черный. Их мужья белые, а я недостаточно хорош, ведь я нигериец. Они обе расистки — обе! А что насчет Изобель — ты знаешь мое мнение. От нее одни неприятности. Я не хочу, чтобы ты с ней связывалась. — Кайоде обвил ее руками. — Ты и я. Вот что важно.

— Говоришь прямо как папа Сими! — сказала Ронке. — Он тоже просил меня держаться от нее подальше.

— Вот, послушай его. Он прав. Ну ладно, пойдем. — Кайоде притянул Ронке к себе и прошептал: — Пойдем в кровать. Я люблю тебя.

Они занялись любовью, а потом спали в обнимку до самого утра.

Утром Ронке попросила Кайоде подбросить ее до супермаркета, чтобы купить самое необходимое. Назвать его кухню спартанской было бы большим преувеличением — настолько плохо та оборудована. Кухня Ронке напичкана разными вещами (нужными и в хорошем состоянии). И это не только еда. У нее куча деревянных ложек — больших, маленьких, плоских, с отверстиями. И каждая предназначена для чего-то конкретного — чтобы выскабливать, перемешивать, пробовать. А у Кайоде две ложки, и на одной все еще приклеен ценник.

В холодильнике лежали упаковка вязкого маргарина (фу), бутылка белого вина (для нее), шесть банок пива «Тайгер» (для него) и пакет просроченного молока. Вот и все. Но теперь холодильник забит продуктами.

Пока Кайоде был на тренировке, Ронке слушала радио-постановку о сельских жителях «Арчеры»[143] и готовила, в одиночестве в квартире любимого она чувствовала себя комфортно. Она добавила немного «Магги» в готовую куриную подливу — как последний штрих. У Кайоде было только три кастрюли, поэтому обед получился простой: две жареные курицы. Приготовить две курицы несложно — так же, как одну, а вторую он сможет съесть на неделе. Ронке вытащила противень из духовки и поставила на стопку газет — подставки у Кайоде тоже не имелось.

Ронке с восхищением смотрела на прекрасные зажаренные куриные грудки, когда вдруг вошел Кайоде и обнял ее. От него пахло по'том и травой. Почти так же хорошо, как пахнет курица.

— Ого! Похоже, придется мне на тебе жениться.

Сердце Ронке пропустило удар.

Он вытянул руку, чтобы стащить кусочек куриной кожи, но тут же отдернул и облизал пальцы.

— Горячо!

Ронке усмехнулась и накрыла еду фольгой.

— Иди помойся, поросенок!

Звякнул телефон. Еще одно умоляющее сообщение от Сими. Ронке не стала читать и решила заняться картошкой — хрустящей, золотистой… Она уже готова. Ронке разогреет ее с кусочком (да побольше) масла. Настоящего масла, а не этой странной вязкой фигни. Она открыла бутылку вина и стала смаковать момент. Ронке Кинг. Жена. Мать. Блестящий повар. Красивый, сексуальный муж, который играет в регби. Два чудесных ребенка (мальчик и девочка). А если близнецы — вообще шикарно!

Кайоде вернулся влажный после душа. Он притянул ее к себе, обнял и поцеловал в ухо.

— Поехали со мной в Лагос на Рождество, — предложил он. — Я хочу познакомить тебя с мамой.

Ронке представила, как они празднуют Рождество вместе. На завтрак яичница и копченый лосось — они съедят его в постели, открывая подарки. Потом поедут на обед, вернутся домой, усядутся в обнимку на диване, станут смотреть новогодние выпуски и есть суп банга из сома (это традиция тетушки Кей — индейка на обед, а банга на ужин). Ронке мечтала о снежном Рождестве, чтобы гулять, держась за руки со своим женихом, жарить каштаны в камине (точнее, не совсем так, ведь камина у нее нет, да и каштаны она не любила). Но идея Кайоде в сто раз лучше. Рождество в Лагосе! Познакомиться с его мамой!

— Да! — Ронке хотелось плакать. Плакать от счастья. — Да!

23. Бу

«Пузяшки и малышики». Идиотское и совершенно не подходящее название для клуба Национального фонда родовспоможения. Бу терпеть не могла это название, даже когда у нее выпирал живот. Сейчас его нет, но оно все равно раздражает.

Пять лет спустя встречи стали ежегодными (а раньше проходили еженедельно), да еще и без детей. В их группе осталось четверо. Кэсси ушла, когда на нее ополчились из-за того, что она выступала против вакцинации. Линна переехала в Сингапур. Но увы, продолжала поддерживать связь — отправляла фотографии своих детей Тюлип и Три, которые живут в мечте эмигрантов и ходят повсюду в сопровождении няни в форме.

Первые несколько минут общение было немного натянутым, а потом разгорелась настоящая битва: чей муж более бесполезен? Чей ребенок раздражает больше всех? Чья свекровь самая мерзкая?

Дженни, та еще сумасбродка, снова забеременела. Двойней. Она поглаживала живот, обтянутый черным трикотажным платьем, и все разглагольствовала о том, как сложно найти достаточно вместительный минивэн и что скоро у них появятся вещи для близнецов от бренда «Пинат энд