Дамиан поднял ее на ноги и нетерпеливо, развязно поцеловал. Заставил отступить на несколько шагов и наткнуться спиной на панорамное окно. Спустился к женской груди, поигрался языком с горошиной соска, напоследок прикусив.

Селия откинула голову и блаженно прикрыла глаза, зарывшись пальцами в мужскую шевелюру, пока крепкие мужские руки неожиданно не развернули Веласкес, не дав насладиться сладкой истомой. Она уперлась раскрытыми ладонями в окно, шокированная тем, что Дамиан собрался сделать это на виду у буквально всего города. Опасения затонули в ее протяжном стоне, когда налитый член проник в тугое, горячее, влажное влагалище.

– Я ненавидел этот мир, – глубокий толчок, подкосивший ноги девушки, – презирал эту гребаную жизнь. Пока в ней не появилась ты.

Каждое новое движение сильнее предыдущего. Глубже, яростнее, но без боли. Нереальный контраст с тем, как нежно Бланко поглаживал изящную спину и плечи Селии, словно успокаивал, сбивал с толку. Ее грудь подскакивала в такт нещадным толчкам, стоны перерастали в упоительный крик, в уголках глаз скапливались слезы удовольствия.

– Кончи для меня, mi amor no invitado[20]. Я слишком долго этого желал.

Сжатая пружина лопнула. В глазах поплыло. Экстаз благостно растекся по венам, даруя спасительное расслабление. Следом то же настигло и Дамиана. Он покинул предельно чувствительное лоно девушки и с гортанным стоном излился ей на спину, упершись своими ладонями в стекло по бокам от нее. Дыхание – тяжелое, тела – липкие, взмокшие.

– Повтори это, – прошептала Селия, повернувшись к наемнику лицом.

– Не веришь мне?

– Не верю.

Бланко помедлил, в очередной раз не сумев преодолеть шторм восхитительных глаз Веласкес, но с улыбкой все же исполнил волю своего личного божества:

– Mi amor no invitado.

И она отчего-то поверила.

Глава 27

Дамиан

Как я понял, что это любовь?

Черт его знает. Почувствовал.

О ней слагали песни. Из-за нее в прах сжигали империи. Великие снимали короны. Ее боготворили, ей поклонялись, в нее верили, внемля: «И откроется на Страшном Суде, что единственным смыслом на земле была Любовь»[21]. Отважные рыцари сбрасывали доспехи, оголяя сердце перед неутолимым желанием слиться со своей избранницей. В единую плоть, в смертельной душевной близости.

В покаянии перед любящим сердцем.

Я же всю жизнь верил только в смерть. Она могла быть быстрой или медленной, мучительной или едва ощутимой. От пистолета или ножа, от яда или свернутой шеи. Иное, возвышенное и светлое, было мне чуждо. Но за столь короткое время, самому Дьяволу на смех, я познал то, что якобы способно изменить человека.

Меня это не изменило, а сбило с толку. Увело с протоптанной дороги, по которой я спокойно мог следовать дальше, выполняя свой кровавый долг. Я не хотел оставлять это ремесло и не смогу оставить, но также я не хотел оставлять Селию. Это значило, что я мог обречь ее на извечное неведение и опасность на каждом шагу.

Темные локоны разметались по подушке. Оголенная грудь, не прикрытая одеялом, распаляла соблазн дотронуться до нее, приласкать и разбудить девушку сладчайшим способом. Вновь услышать ее мелодичные стоны, исступленные вздохи и ошарашенный от яркого наслаждения взгляд.

Я держал своего извращенного зверя на привязи, наслаждаясь в эти моменты более ценным и сильным чувством – умиротворением. Спокойствием. Чувством, что я на месте. Если то и было самообманом, то я не желал знать правду.

Селия мило поморщилась, словно ей снился кошмар. Я усмехнулся, пропитанный нежностью к этому великолепному созданию, и оно открыло глаза, тут же найдя мои.

– Почему ты не спишь? – сонно промычала девушка, прикрыв наготу одеялом.

– Любуюсь тобой.

Смущенная улыбка отразилась на ее лице.

– И как?

– Все не могу налюбоваться.

– Перестань, – лениво возмутилась Селия.

Она скользнула по мне наигранно оценивающим взглядом. Было хорошо заметно, что мое обнаженное тело нравилось ей не меньше, чем мне ее. Идеальный баланс и жгучая смесь – никто из нас не сомневался.

Ее нежная теплая ладонь нащупала безобразный шрам на моем правом предплечье. Селия кончиком пальца невесомо повторила его изгиб.

– Много у тебя таких?

– Нет. Мне крайне везло.

Девушка поучительно толкнула меня в грудь. Я схватил ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Еще есть на ноге и на спине.

– Давно они у тебя?

– Лет с шестнадцати навскидку. Уже не помню.

Селия застыла, уставившись на меня так, словно увидела по меньшей мере крылатое чудовище.

– Я ведь говорил, что я рос в иных реалиях, sirena. Не удивляйся этому.

– Я не удивляюсь, просто это так дико. Ты мог жить другой жизнью.

– Мог.

– Кем бы ты был сейчас, если бы все сложилось иначе?

– Селия, – я рассмеялся, подтянув девушку к себе под бок, – задай вопрос попроще.

– Нет, ответь! – все не сдавалась она.

Я отвел взгляд в сторону. Девушка поерзала, устроившись поудобнее и приобняв мою руку.

Казалось бы, такой простой вопрос, на который мне чрезвычайно сложно было найти ответ. Потому что я никогда об этом не задумывался.

– Военным, возможно.

– Тебе бы пошло!

Я смерил ее насмешливым взглядом, мол, как же ты об этом догадалась, на что Селия закатила глаза.

– Любимая еда?

– Мясо.

– Любимый цвет?

– Все темные оттенки.

– Любимый праздник?

– Что за допрос? – прозрел вдруг я. – Досье на меня собираешь?

– Ты же собирал его на мою семью. Все обо мне знаешь. А я о тебе совсем ничего, – уверенно оправдывалась она, чем забавляла меня еще больше, и я не сдержался – впился в ее губы. – Эй, нет! Ну-ка! Нет!

– Упрямая женщина!.. – Я нехотя отпрянул и плюхнулся обратно на спину. – Нет у меня любимых праздников. Если я и отмечал что-то, то на каких-нибудь тусовках с Мануэлем. Пил – вот и весь праздник.

– Мне жаль, что ты лишился друга.

– Он никогда не был мне настоящим другом, – помотал головой я. – Нам нельзя заводить ни дружбу, ни отношения, потому что рано или поздно это становится уязвимостью и мешает мыслить расчетливо.

Селия напряглась. Я догадался, по какой причине и после какого конкретно слова.

– Я стараюсь ценить себя, и мне нужна ясность. Понимание. Поэтому спрошу напрямую, – произнесла она ровным тоном. – Кто я для тебя, кроме незваной любви?

Девушка не застала меня врасплох. Она придавила меня к кровати, приставила нож к горлу, но не собиралась воспользоваться им тотчас же. Заставила меня почувствовать боль от ее потери, если я озвучу неверный ответ.

Глупец. Жалкий, ничтожный глупец.

Ответ, посетивший голову, ударил космическим осознанием. Он показался мне полностью