Айла хихикает.

— Если кто-то из этих парней пытается нами командовать, они каждый раз получают грубое пробуждение.

— Именно. — Роуэн лукаво ухмыляется. — В следующий раз мы возьмем тебя с собой на обед.

— Мы собирались, но...

Роуэн прерывает Айлу взглядом. Думаю, это значит, что Колтон все-таки имеет к этому какое-то отношение. Он чертовски привязан ко всему — к своей технике, к своим проектам, к своим друзьям.

Жесткое дерьмо. Они хотят быть моим другом. Он ничего не может сделать, чтобы остановить меня.

— Все в порядке. В следующий раз. — Говорю я.

Их улыбки успокаивают. Они общаются со мной, пока я просматриваю данные с веб-краулера, и рассказывают, как они оба влюбились в своих Воронов. К тому времени, когда они уходят, я уже не чувствую себя так плохо, как в тот момент, когда ушел Колтон.

Когда он, наконец, снова появляется, проходит несколько часов после его ухода. Он стоит в дверях, изучая меня с нечитаемым выражением лица. Каких бы демонов ни оставил в себе, он выглядит так, будто прошел пять раундов и проиграл. Мешки под его налитыми кровью глазами кажутся более заметными, а недоверчивый гнев больше не накатывает на него волнами.

Он просто выглядит измотанным, как будто слишком долго нес на своих плечах тяжесть всего мира, находясь на грани краха. Это заставляет меня вспомнить тот вечер, когда он вернулся в квартиру посреди ночи и вырубился на полу.

Меня раздражает, что воспоминания и то, что я вижу его таким сейчас, находит отклик в той части меня, которую держу под замком. Я подавляю сочувствие, которого он не заслуживает.

Не говоря ни слова, он приглашает меня следовать за ним. Вздохнув, я встаю, чтобы потянуться, разминая затекшие мышцы после слишком долгого сидения.

Мне нужен чертов душ, я все еще грязная с утра. Лучшее, что я могла сделать, чтобы привести себя в порядок, это использовать случайную футболку, которую нашла валяющейся поблизости — точно Колтона, я не видела, чтобы кто-то из других носил что-нибудь с сиськами аниме, чтобы вытереть между ног.

— Как долго ты собирался оставить меня здесь? — Он не отвечает, пока мы идем в спальню. — А если бы мне понадобилось в туалет? — Все еще ничего. Я сужаю глаза. — Ладно. Тогда я обязательно помочусь на твою подушку.

Он не в состоянии остановить забавную насмешку и кашляет, чтобы скрыть ее. Его пальцы перебирают волосы, и он сжимает в горсти свою длинную чёлку, издавая вздох.

Я прохожу мимо него и долго стою в душе.

Когда выхожу через сорок пять минут, меня ждет еда. Я смотрю на дымящийся картофель фри. Он заказал две порции, так как я обычно краду его, пока он отвлекается. Я жую внутреннюю сторону щеки и ковыряюсь в обеде, который он мне принес.

Что это? Я хочу потребовать. Ненавидеть меня или нет? Хочет меня или нет?

Все эти мелочи, которые он делает так, будто ему не все равно, выбивают меня из колеи. А еще его настроение меняется без предупреждения.

Его взгляд преследует меня, когда занимаюсь своими ночными делами. Я игнорирую его, когда наношу лосьон перед переодеванием. Пусть смотрит. Он уже видел меня всю.

Наконец он нарушает молчание, когда я укладываю волосы в постель.

— Я не должен был срываться на тебе.

Я вскидываю голову.

— Это извинение?

Он пожимает плечами.

— Не совсем. Я не извиняюсь.

— Ты мудак. — Даю ему сдачи, стискивая челюстью. — Надеюсь, сегодня вечером ты упадешь с кровати и разобьешь лицо о землю.

Он фыркнул.

— Возможно, так и будет, если ты планируешь вернуться к тому, чтобы пинать меня всю ночь.

Отставка в тоне заставляет мои губы подрагивать. Я сворачиваюсь в клубок, чтобы оставаться на своей стороне кровати, решив не прикасаться к нему.

21

КОЛТОН

В конце недели мы с Куинн наносим последние штрихи на шоу, которое дроны разыграют завтра вечером на вечеринке на яхте, когда будем готовы. Последние три дня мы работали до поздней ночи, чтобы все сделать, и времени на все остальное почти не осталось.

Процесс Рэндеринга долгий и скучный до чертиков. Весь технологический прогресс за последние два десятилетия, а до сих пор нет нового инновационного способа быстрого экспорта больших видео. Это оставляет мой разум свободным, чтобы бродить в поисках другой стимуляции, потому что он не любит тишины.

Я отбиваю ритмичный ритм на столе под музыку, которую включил на заднем плане, пока Куинн качает головой. После еще одной минуты моего эпического барабанного соло она тянется ко мне и хватает меня за руку, чтобы остановить.

— Прекрати, — ворчит она. — Ты не ускоряешь процесс.

Я поднимаю бровь.

— О? Значит, теперь прикосновения снова на столе?

После того, как мы трахались на днях, она стала тише, почти как будто ушла в себя, как это делали парни. Всегда легче распознать свои собственные дерьмовые привычки в других, как будто смотришь в зеркало и видишь те недостатки, о которых больше всего знаешь. И да, то, как резко я на нее набросился, не помогло. Когда попытался сказать ей, что мне не следовало этого делать, она не захотела слушать и отгородилась от меня.

С тех пор мы больше не прикасались друг к другу, кроме соприкосновения рук во время работы и в нашей общей постели, когда она перебиралась на мою сторону во сне. Когда Куинн просыпается, она раздражается и игнорирует меня по крайней мере в течение часа. Если мы соприкасаемся в офисе, она смотрит на меня так, будто это моя вина.

Я не такой, как Леви или Джуд. Я держу обиду на всех, но не впитываю это в себя. Я всегда был тем, кто может переключаться с гнева на юмор. Это тактика, которой научился, чтобы вынести тяжесть наказаний моего отца.

Я не давил на нее так, как хотел бы, мы оба были слишком заняты всеми приготовлениями, о которых заботились в последнюю минуту, чтобы украсть контроль над вечеринкой Фитца. Но как только эта работа закончится, я твердо намерен выяснить, кто она на самом деле. За последние несколько дней лишь вскользь