– Ты очень скоро поправишься, –  успокаиваю я ее. –  Хейли, пожалуйста, переоденься.

Хейли смотрит свою вечернюю передачу и кричит мне с дивана в игровой комнате:

– Я пока не хочу!

– Пора спать. –  Потому что уже начало девятого.

– Нет!

Я не поддаюсь. Иначе они продолжат испытывать меня на прочность.

– Переоденься, хорошо? Через минуту я приду в ванную, и мы почистим тебе зубы.

– А потом ты почитаешь нам сказки Раньи? –  спрашивает Мейли слабым голосом.

Я снова поворачиваюсь к ней и заправляю прядь русых волос ей за правое ухо.

– Да-да. Должны же мы узнать, нашла ли Ранья пещеру русалок.

– Нашла. Я точно знаю, –  заявляет Хейли, решив все-таки переодеться и лечь в постель, чтобы не пропустить сказку. –  Я быстро.

Я беру записную книжку Раньи, которую читаю двойняшкам каждый вечер. Не дневниковые записи о ней и Джазиме, конечно, а выдуманную сказку о русалках, ленивых принцах, говорящих птицах и гномах-волшебниках. Я специально сочинила длинную историю, которую каждый вечер вкладываю в книгу, чтобы двойняшки думали, будто я читаю дневник Раньи.

После того как Хейли надела ночную рубашку, почистила зубы и расчесалась, она поспешно выходит из смежной ванной и забирается под одеяло вместе с сестрой.

За весь сегодняшний вечер они ни разу не спросили меня о маме, и это почему-то меня огорчает. Замечают ли они вообще, что Джеки нет рядом? Им известно о ее отъезде, но лично я в детстве всегда хотела знать, когда вернется мама, если она уезжала. Я не могла вынести и дня без нее.

– Можно читать дальше. Давай, Нурия. –  Хейли смотрит на меня огромными, полными ожидания глазами, а температурящая Мейли прикрывает глаза и вяло опускает голову на подушку.

Я поправляю на них одеяло и открываю записную книжку Раньи.

– На чем мы остановились? –  Я перехожу на страницу книги, где на вставленном листе бумаги формата А5 написана моя история, и начинаю читать.

Тем временем маленькая ладошка Хейли нащупывает мою. Трудно поверить, что всего за неделю я так понравилась обеим девочкам, несмотря на столь неудачное начало. Но и я тоже успела по-настоящему их полюбить.

Сжав пальчики Хейли, продолжаю читать. После первой же страницы Мейли засыпает, а Хейли завороженно ловит каждое мое слово. Но когда я вспоминаю реальную историю ее старшей сестры Раньи, которую читаю каждый вечер перед сном, у меня скручивает живот.

Когда часы показывают 20:40, я заканчиваю рассказ. Хейли уже зевает, но очень хочет знать, что будет дальше.

– Завтра, мотылек. Завтра почитаем еще. Но сначала ты должна поспать.

– Ты отнесешь меня в кровать? –  просит она.

Отложив книжку, я осторожно поднимаю Хейли с кровати ее сестры и несу в ее собственную. Пока я поправляю ей одеяло, она неотрывно смотрит на меня.

– Что мы будем делать завтра? –  сонно спрашивает малышка.

– А чем ты хочешь заняться, Хейли? Может, пригласим поиграть какую-нибудь твою подружку, если Мейли придется еще какое-то время полежать в постели?

Хейли тут же мотает головой:

– Нет. Нам нельзя приводить друзей домой. Папе это не нравится.

Как странно. Зачем запрещать это своим детям?

Чтобы сдержаться и не начать расспрашивать ее подробнее, я вручаю Хейли плюшевого бегемота.

– О’кей, спокойной ночи, мотылек. –  Я целую ее в лоб, затем беру дневник Раньи, включаю ночник рядом с дверью и гашу верхний свет.

Когда я тихо закрываю за собой дверь, оказывается, что в коридоре меня уже ждет Зейн. Прислонившись к противоположной стене, он оглядывает меня с ног до головы, как инородное тело, которому нет места в поместье этой богатой семьи.

Когда же он наконец перестанет относиться ко мне с такой враждебностью? Я не обязана ему нравиться, но он мог бы, по крайней мере, оставить меня в покое. Зейн, в серой рубашке поло от Ralf Lauren, брюках песочного цвета и кроссовках Jordans, медленно отходит от обшитой панелями стены.

– В чем дело? –  интересуюсь я.

– У тебя есть минутка?

– Для тебя? Нет, –  твердо отвечаю я и получаю в ответ холодную ухмылку, которая быстро исчезает.

Я торопливо прохожу мимо него к двери своей спальни. Но, как только берусь за ручку, в поле моего зрения появляется его рука и удерживает дверь.

– Я хочу с тобой поговорить.

– А я с тобой –  нет. –  Тем не менее я поворачиваюсь к нему лицом. Его взгляд пробегает по моему лицу, изучает глаза, скользит по носу к губам.

– Откуда у тебя эта книга? –  Он внезапно тянется к дневнику свободной рукой и пытается выхватить его из моих пальцев.

– Не твое дело! –  Я пытаюсь разжать его пальцы. Он не поддается.

– Еще как мое, потому что это дневник моей сестры.

– Вряд ли для тебя это так уж важно. В этом доме никто не упоминает о ней, кроме близнецов, –  отвечаю я.

– И не без причины. Отдай его мне!

Этот ублюдок здорово действует мне на нервы.

– Какая причина может заставить людей стереть все следы члена их семьи?

Ведь именно это он и хочет сделать с книгой: отнять ее у меня, чтобы спрятать или уничтожить. Но я этого не допущу. Хотя я никогда не встречалась с Раньей, мне важна ее история, ведь так ее хоть кто-то будет помнить. И двойняшки, возможно, когда-нибудь захотят узнать о сестре больше.

– Ты задаешь слишком много вопросов, Нурия. Это не то, во что ты должна совать свой нос.

Он мне угрожает?

– Слишком поздно. Книгу я не отдам. –  Я продолжаю бороться с ним за дневник, как за футбольный мяч на поле.

– То есть я должен забрать ее силой? –  спрашивает он.

– А ты попробуй!

Я резко вскидываю ногу, но Монейр успевает увернуться, прежде чем его драгоценные бубенчики успевают познакомиться с моим коленом. Черт, какой он быстрый.

– Хорошая попытка.

Теперь, когда Зейн отскочил от меня на полметра и отпустил книгу, я проворно нащупываю позади себя дверную ручку. Он делает еще один выпад, и я с размаху бью его дневником по голове. Ошарашенный тем, что я только что сделала, парень смотрит на меня круглыми глазами. Воспользовавшись моментом, я ныряю за дверь и поспешно ее захлопываю.

– Отдай его мне! –  кричит Зейн из коридора.

– Нет! –  упрямо бросаю я в ответ. –  Я дочитаю его до конца.

– Да я ведь хочу сделать то же самое.

Что? Я удивленно оглядываюсь на дверь.

– Тебе же прекрасно известно, что случилось с твоей сестрой. Зачем тебе это читать?

Я полагала, что Монейры