– Ты ранена? Чья кровь?

– Поймай этих ублюдков, – прорычала я, держась за ногу, словно это могло унять боль.

– А ну, скрутите их, – громогласно крикнул Джимми, обращаясь сразу ко всем мужчинам в радиусе видимости.

Друзья моего отца пытались скрыться, но выпитый алкоголь сыграл против этой затеи. Их быстро задержали и вызвали полицию, а мне – такси до госпиталя, ибо как только выброс адреналина закончился, я испытывала уже такую боль, что не могла подняться на ноги, и от пережитого стресса была дезориентирована. Однако вызов «Скорой», честно говоря, не покрывался моей страховкой, так что даже в таком состоянии мне пришлось добираться самой.

Несколько дней в госпитале я находилась в полной прострации. Я не имела ни малейшего представления о том, как мне продолжать жить дальше в прежних условиях. На уме был только один вариант, но я до последнего от него отказывалась. Пока ко мне в палату не пришел отец.

На его жалкие попытки выпросить моего прощения, уговорить остаться, заверить, что больше такого не повторится, я разразилась неожиданно истеричным визгом. От громкости собственного крика у меня заболела голова, и после того как отец, осыпанный моими проклятиями, вынужден был удалиться, мне вкололи валиум внутривенно.

Проспавшись, я первым делом позвонила матери и все подробно рассказала. Пришлось раздавить всю гордость, сколько во мне было, а было немало. Я четко понимала, что уже ничем не помогу отцу и не смогу дальше жить с ним после всего, что случилось. Я и правда до последнего пыталась исправить ситуацию, тут моя совесть чиста. Но этот инцидент оказался переломным.

Дальше так нельзя. Слишком много риска. Еще раз подобное я просто не переживу, хотя ублюдки и были задержаны за попытку группового изнасилования, порчу имущества и нанесение психотравмы путем домогательств в измененном состоянии. Они обязаны были поплатиться за содеянное, но я была так истощена событиями, что не хотела затягивать весь этот ужас еще на долгие месяцы и оставила разбирательства на отца (а дачу показаний – на соседей и видеокамеру в нашем дворе), ведь свалить оттуда как можно скорее хотелось мне больше, чем добиться мнимой справедливости.

Так было решено, что я перееду к матери и ее новому мужу. Из Солт-Лейк-Сити прямиком в Уотербери, округ Нью-Хейвен, штат Коннектикут, где и произошло самое удивительное знакомство в моей жизни.

2. Мать или нет

– Как ты ее назвала?

– Я назвала ее Гвен. Разве это не ее имя?

– Патрик, хватит…

– Нет, постой. Как это возможно? Как ты можешь называть ее по имени? Она ведь твоя родная мать!

Тут я остановилась и усмехнулась, небрежно набросив куртку на плечи. Наверное, я давно ждала, пока мне в лицо открыто скажут нечто настолько провокационное.

– Родная мать? – переспросила я, осматривая этих двоих. – Так ты ее назвал? – Гвен изменилась в лице, побледнела. Она поняла, что сейчас произойдет, ибо отлично помнила мой нрав. – Родная мать, которая бросила меня и уехала жить в другую часть страны? Родная мать, которой плевать на меня? Родная мать, которая променяла меня и отца на член какого-то мудака, чтобы жить беззаботно и чувствовать себя моложе? Извини меня, Пат, но я категорически отказываюсь признавать, что мать способна так поступить со своим ребенком.

– О господи… – Гвен всхлипнула и вышла из комнаты.

Проводив ее победоносным взглядом, я закончила:

– Так что позволь мне, пожалуйста, называть эту женщину по имени. И я была бы очень рада, если бы ни один из вас не употреблял слова «дочь» в отношении меня.

– Как ты смеешь, мерзавка? Ты приехала сюда, чтобы оскорблять ее? Она дала тебе крышу над головой, когда родной отец на тебя наплевал, а ты кусаешь руку, которая тебя кормит!

– Не надрывайся так, она ведь уже вышла, – надменно бросила я, ни во что не ставя его слова, и нагнулась зашнуровать кроссовки.

– Сара, я понимаю, что наши отношения нельзя назвать радужными.

– Ну так и не называй их такими.

– Никто не попрекает тебя, но имей хоть каплю благодарности! Ладно я, но зачем ты обижаешь ее? Она была так рада, что ты к нам переедешь.

– Ага, в отличие от тебя. Все, я ушла. Адьес.

Громкий хлопок двери за моей спиной заглушил Патрика, который не мог обойтись без того, чтобы не крикнуть мне что-нибудь в спину. Последнее слово всегда должно оставаться за ним. Дико раздражает.

Патрик Гинзли, новый муж моей матери, кстати, владеет собственным турагентством, крупнейшим в Коннектикуте. Так что они с Гвен отлично проводят время, бороздя просторы в основном Европы благодаря почти бесплатным путевкам. Весь дом у них завешан и заставлен фотографиями путешествий и прочими артефактами других культур – статуэтками, сувенирами, магнитами, ракушками, украшениями, аксессуарами, специями.

Как я понимаю, Гвен ни в чем себе не отказывает. И ее можно понять, если не быть на моем месте. Женщины всегда ищут себе кого-то более обеспеченного и надежного. Когда она жила с нами, даже выглядела иначе – уставшей и неухоженной. Совсем не то что сейчас.

С самого начала я ненавидела Патрика за то, что Гвен предпочла его нам с отцом и семья разрушилась. Даже когда не знала его имени, даже когда ни разу его не видела. Патрик тоже не особо меня жаловал – за мой тяжелый характер, за отношение к нему и к матери. Я прекрасно понимала, что он считает меня обузой. Его больше устраивало, когда я жила у отца и не мешала им наслаждаться жизнью.

– Свежая выпечка! – послышалось неподалеку. – Свежая, вкусная, ароматная!

Едва я уловила этот запах, ноги сами понесли меня на голос. Надо же, я ела всего пару часов назад, а уже так голодна. Очередь к прилавку была небольшой. На кассе стоял высокий мужчина в теле, весьма добродушный на вид, с волосами песочного цвета, в фартуке с эмблемой пекарни и клетчатой зеленой рубашке. С каждым из покупателей он успевал кратко побеседовать о чем-то своем, будто знал их лично. Я приготовила деньги, засматриваясь на горы булочек, пирожков, эклеров и кренделей.

– Уже выбрали что-нибудь, юная леди?

Я даже не заметила, как люди передо мной исчезли, пока боролась со слюноотделением. Мой взгляд упал на бейджик на груди булочника.

– Вообще-то, нет, мистер Харви, – замялась я. – Но я голодна. Дайте мне еще пару секунд.

Мужчина любезно улыбнулся,