Катя кивнула, не понимая, почему внутри так тревожно закололо:

– Мне кажется, он уже где-то рядом.

Алевтина чуть улыбнулась и протянула ей небольшой, туго связанный пучок лаванды:

– На удачу. А если когда-то захочешь спросить о самом главном – приходи вечером. Когда город засыпает, а правда становится громче.

Катя взяла лаванду и почувствовала, как по спине снова пробежал холодок.

– Спасибо, – прошептала она и пошла дальше, чувствуя, что разговор еще не закончен. Он только начинается.

Она толкнула школьную дверь. На этот раз охранник был довольно вежлив, хоть и по-прежнему холоден. Она зашла в отдел кадров и положила на стол документы, которые предусмотрительно оформил ее… кто же он ей на самом деле? Их сделка начинает переходить через заявленные границы, и она не понимает, что с этим делать. Одно только знает – вчера они провели замечательный день, а любые упоминания о том, что в его жизни раньше могли быть другие девушки, отчего-то больно ранят.

Катя вдохнула аромат лаванды, которая по-прежнему была у нее в руках. Девушка-кадровичка заранее подготовила основные документы и разложила их перед Катей на столе:

– Подпишите здесь… и здесь.

Катя машинально опустила глаза на мелкий шрифт внизу страницы. «См. дополнительное соглашение №1». Она перевернула страницу. Сверху, в тексте, четко было написано «Приложение №1».

– Здесь… ошибка, – осторожно заметила она. – Вверху написано «приложение», а внизу – «дополнительное соглашение».

Девушка удивленно вскинула брови:

– Вы внимательны. Не каждый заметил бы.

Катя улыбнулась, спрятав волнение:

– Похоже, у меня глаз на такие мелочи.

Нина побледнела и что-то еле слышно промямлила:

– Тише… Юлина Михайловна будет недовольна. Нас всех лишат премии.

– Какая премия?! Да вас уволить за профнепригодность надо!

Нина дернула Катю за рукав:

– Пойдем отсюда… – шепнула она. – Павел сейчас наговорит лишнего.

Но Павел Алексеевич уже не мог остановиться:

– Я думал, что это будет легкая проверка, а это катастрофа! Эти дети не могут ни подтянуться, ни прыгнуть, ни пробежать! Вы их где готовите – в кружке рукоделия?!

Мальчик в очках обиженно опустил голову. Девочки переминались с ноги на ногу, кто-то начал шмыгать носом.

Катя сжала губы и шагнула вперед:

– Можно я попробую с ними провести разминку?

Павел удивленно приподнял бровь:

– Пожалуйста! Если получится – я сниму перед вами шляпу.

Катя щелкнула пальцами:

– В круг, все! Без лишних разговоров.

Она подняла руку, показала первое движение, второе… И дети начали повторять. Неловко, но старательно.

– Вдох… потянулись. Выдох. Вдох – еще раз. Руки в стороны… медленно. Теперь шаг на месте, поднимаем колени выше…

Катя почувствовала, как тело вспоминает забытые навыки. Голос ее стал твердым и уверенным. Дети смотрели на нее широко раскрытыми глазами, а Павел ошеломленно пробормотал:

– Ничего себе…

Через десять минут и мальчик в очках попытался подтянуться, и девочки, хоть и неловко, но прыгнули дальше.

– Ну, видите? – Катя улыбнулась. – Они могут. Просто им нужна поддержка и правильный настрой.

Павел потрясенно кивнул:

– Екатерина Александровна, откуда вы?

Катя улыбнулась:

– Из жизни. Там всему научишься.

Павел обернулся к Нине:

– Бери ее в команду. Если она еще не твоя коллега по физкультуре – я пойду жаловаться директору!

Катя рассмеялась, а внутри вдруг кольнуло что-то теплое и давнее:

– Не в этот раз, Павел Анатольевич. У меня другие задачи. А с этим и Нина справится, если вы не будете на нее кричать и вводить в ступор.

Глава 21. Ромашки

Катя вышла из спортзала и прислушалась к своим ощущениям. Приятное знакомое тепло разлилось по мышцам. Но она сюда пришла не ради уроков физкультуры, у нее была цель и стоило сосредоточиться на ней и найти Соню. Нина успела шепнуть, что девочку оставили в кабинете психологической помощи.

Катя заглянула в класс. Соня сидела у окна, рисовала что-то на листе бумаги и казалось, что она совершенно не замечала того, что происходило вокруг. Катя постучала в уже приоткрытую дверь и вошла.

– Соня, можно тебя на минутку? – мягко спросила она.

Девочка подняла глаза и тут же перевернула рисунок.

– Я занята, нет.

Катя опустилась на корточки рядом.

– Я просто хотела узнать, как ты.

Соня отвела взгляд.

– Все вы одинаковые. Какая вам разница как я?

– Я очень переживала за тебя и даже устроилась сюда работать, чтобы найти тебя.

– Еще лучше!

– Скажи, как я могу тебе помочь? Что случилось?

– Я вам не верю. Сначала говорите одно, потом другое. Никому больше не верю!

Катя вздохнула.

– Я не такая, как они.

– Они тоже так говорили… – зло бросила Соня.

Девочка упрямо отвернулась к окну, и Катя заметила, как дрожит ее подбородок. Она хотела обнять Соню, но поняла – это будет слишком. Катя наблюдала как Соня вырвала из альбома новый лист и положила его поверх перевернутого. Начала отчаянно, нажимая на карандаш, выводить размашистые линии травы. Каждая линия словно была выдохом ее боли. Карандаш скрипел по бумаге, будто жаловался за нее. В одном месте карандаш съехал и оставил на тыльной стороне первого рисунка, который спрятала Соня, зеленую галочку.

У Кати защипало в глазах. Она поняла, что Соня слишком глубоко обижена и закрылась. Она больше никому не доверяет.

В коридорах школы было тихо, хотя и шла перемена. Кате эта тишина казалась жуткой. Дети тихо выходили из классов, уткнувшись каждый в свой мобильник. Они не кричали, не толкались, не выхватывали друг у друга из рук телефоны. Вели себя не так, как должны вести дети. Хотя откуда она может знать как ведут себя в таком возрасте? А вдруг где-то там, далеко, в прошлой жизни, у нее действительно были дети? Мысль холодным узлом скрутила живот Кати. Это бы стало настоящим ударом. Можно ли забыть, что любишь кого-то? Она не знала, но сейчас в ее мыслях все чаще звучало имя Макара, которого она старательно называла Димой. Катя вышла в небольшой холл, в котором еще не была. Прямо перед ней возникла фигура высокого школьника:

– Не трогайте Соню, – зло процедил он сквозь зубы.

– А то что? – не растерялась Катя.

– А то я за себя не отвечаю.

– Напугал. Вот уж напугал. У тебя какой урок сейчас?

– Не важно.

– Я же все равно узнаю.

– Меня выгнали