Поэтому всю дорогу я смотрела в окно, притворяясь, что меня завораживают проносящиеся мимо пейзажи Лос-Анджелеса. На самом же деле я просто пыталась унять бешено колотящееся сердце и разобраться в этом хаосе эмоций, который бушевал внутри меня.

Но все мои мысли и переживания испарились в тот момент, когда машина, миновав массивные кованые ворота с будкой охраны, въехала на территорию поместья. Передо мной вырос огромный, мрачный особняк, больше похожий на средневековый замок, чем на загородный дом. И меня словно ледяной водой окатили.

Я в ловушке.

Здесь было куда больше охраны, чем в пентхаусе, высокие каменные стены, через которые я уж точно не смогу перелезть, и… да, мне не показалось – десятки грозных доберманов, бесшумно скользящих по периметру. И в этот момент все мои странные, противоречивые чувства к Римо отошли на второй план. Остался только животный, парализующий страх перед неизвестностью и тем, что может ждать меня в этом доме.

– Добро пожаловать. – произнёс Римо, наконец оторвавшись от телефона и повернувшись ко мне. – Нравится?

– Впечатляет. – выдавила я, с трудом проглотив ком в горле. – А доберманы… это действительно необходимо?

– Они просто выполняют свою работу. – ответил он, равнодушно пожав плечами. – Обеспечивают безопасность.

Безопасность или охрану пленников?

Римо вышел из машины, небрежно бросив что-то водителю. Тот поспешил открыть мне дверь, согнувшись в почтительном поклоне.

– Прошу, мисс Вега. – произнёс он, жестом приглашая меня выйти.

Я сделала глубокий, дрожащий вдох, пытаясь справиться с паникой, которая когтистыми лапами сжимала моё горло, и начала выбираться из машины. Но стоило мне выставить ногу на землю, как рядом возник один из доберманов. Огромный, мускулистый пёс с чёрной, блестящей шерстью. Он злобно оскалился, обнажив ряд острых, белых клыков, и издал низкий, утробный рык, от которого по моей коже побежали мурашки. Я замерла, парализованная ужасом, боясь даже дышать.

– Арес, нельзя! – резко, почти жестоко скомандовал Римо. Пёс, хоть и нехотя, отступил на шаг, но продолжал сверлить меня ненавидящим взглядом.

Цепляясь за дверцу машины, как за спасательный круг, я неуклюже выбралась наружу. Ноги подкашивались, а в горле стоял ком, который я никак не могла проглотить.

– Он просто проверяет тебя. – сказал Римо, подойдя ко мне и положив руку мне на талию. – Не бойся, он не тронет тебя… пока я не разрешу.

Его слова, призванные успокоить, вызвали во мне совершенно противоположную реакцию. «Пока я не разрешу». Эта фраза прозвучала, как приговор. Он контролирует не только меня, но и кровожадных псов. И это осознание наполнило меня ещё большим ужасом.

– Я и не думала, что ты дрессируешь так много собак. – выдавила я, с трудом изобразив из себя подобие улыбки. – Цербер это одно, но такая… стая.

– У меня много талантов, о которых ты ещё не знаешь, но всему своё время. – ответил он, и в его глазах мелькнул странный огонёк. – А что касается этих псов, они всего лишь часть охраны. Куда интереснее бойцовские. Их я лично тренирую для собачьих боёв.

Его слова прозвучали небрежно, как будто речь шла о каком-то безобидном хобби, вроде коллекционирования марок. Но в его голосе, в его взгляде, в этом дьявольском огоньке чувствовалась едва сдерживаемая жестокость, которая заставила меня содрогнуться.

Собачьи бои?! Что ещё скрывает этот мужчина? В какую бездну тьмы мне предстоит заглянуть?

– Зачем тебе это? – спросила я, с трудом преодолевая страх, сковывающий горло.

– Мне интересно наблюдать за тем, как они бьются за свою жизнь, как проявляется их истинная, первобытная природа. – ответил он, равнодушно пожав плечами.

Римо говорил это так спокойно, как будто речь шла о чём-то совершенно обыденном. Но меня передёрнуло от отвращения. Он наслаждается чужой болью и страданиями. И это осознание, как удар под дых, выбило из меня последние остатки воздуха.

– Ты… получаешь удовольствие от этого? – спросила я, не веря своим ушам.

– А что в этом такого? – ответил он, и на его губах появилась лёгкая хищная улыбка. – В собачьих боях есть определённая красота… первобытного инстинкта, борьбы за выживание.

Римо наклонился ко мне, и я почувствовала его горячее дыхание на своей щеке.

– Пойдём. – прошептал он, его пальцы сильнее сжали мою талию. – Тебя ждёт сюрприз. Надеюсь, он тебе понравится.

«Сюрприз?» – мысль отозвалась ледяным эхом в моём сознании.

Какой, к чёрту, сюрприз?

Внутри меня сейчас бушевал настоящий хаос, ураган эмоций. Мне срочно нужно было оказаться одной… и порезать себя. Только это могло хоть как-то приглушить, упорядочить этот вихрь отчаяния и ужаса, который грозил разорвать меня на части.

Я шла рядом с ним, чувствуя на себе тяжёлые, оценивающие взгляды охраны и слыша злобное рычание доберманов, неотступно следующих за нами по пятам. В этот момент я поняла с пронзительной ясностью, что попала в настоящий ад, искусно созданный этим красивым, жестоким мужчиной. Золотую клетку, из которой нет выхода.

Римо провёл меня по бесконечным, тёмным коридорам особняка, а я шла, как во сне, не замечая ни роскошной обстановки, ни картин на стенах, ни приглушённого света, льющегося из хрустальных люстр. Всё моё существо было сосредоточено на одной-единственной цели: найти укромное место, где я могла бы хоть на несколько минут остаться одна.

– Мне нужно… в ванную. – пробормотала я, хватаясь за первую попавшуюся возможность.

– Конечно. В конце коридора.

Он, наконец, отпустил мою талию, и я, почти бегом, направилась к спасительной двери, чувствуя, как его взгляд прожигает мне спину.

В ванной комнате, захлопнув за собой дверь и судорожно повернув щеколду, я прислонилась к холодной поверхности кафельной плитки. Меня бил озноб, несмотря на духоту, царившую в доме. Сердце бешено колотилось, отбивая тревожный ритм, а дыхание было сбивчивым, прерывистым. Мне казалось, стены сужаются, душат меня, лишая воздуха.

– Господи, за что мне это? – еле слышно прошептала я, сжимая кулаки до боли в ногтях.

Обыскав дрожащими руками несколько шкафчиков, я нашла маленькое лезвие для бритвы. Я смотрела на него, как заворожённая, и в голове пульсировала только одна мысль – боль. Режущая, обжигающая физическая боль, которая хоть на время заглушит душевную муку, которая отвлечёт меня от этого кошмара…

Стянув рукав платья, я обнажила