То, что Андреа написал ей, не было случайностью.

Джессика не верит в совпадения, всё в жизни взаимосвязано, это и есть то настоящее волшебство, которое происходит в мире каждый день, просто не все видят, потому что не хотят или не готовы это видеть.

Она четко помнит, что в тот вечер, когда вышла от супервайзера и после тренажерного зала засыпала в своей кровати с сатиновыми простынями цвета бароло, она повторяла во сне то же самое, что говорила супервайзеру: «Как мне помочь всем этим бедным людям». Джессику опять мучили кошмары.

Ей снилось, как мать кричит на отца, тот тихо сидит в углу, слегка покачиваясь, уткнувшись болезненным взглядом в стену.

Джессика помнит этот взгляд. Когда она была совсем маленькой, взгляд у отца был совсем другой, даже счастливый. Они играли в разные игры, строили города, но чем больше времени проходило, тем тусклей становился взгляд и тем громче становился голос её матери. Пока в один из дней отец не поднялся, не вышел за хлебом и не вернулся. Его нашли возле дома, он шёл и просто упал, остановилось сердце. Джессике было четырнадцать лет. Мать истошно орала, плакала, впала в такую депрессию, что запустила себя, поэтому, когда Джессика решила поступить в лицей в другом городе и жить в общежитии, мать согласилась. Она вообще не могла больше заботиться о дочке и быть матерью. Позже, когда Джессика станет психологом, то поймёт, что у матери была не просто депрессия, она была ментально нездорова.

Ей опять снился отец. Он сидел, как в тот свой последний день, в углу, упираясь тоскливым взглядом в стену. Только в этом сне он поднял глаза и сказал ей: «Малышка, помоги мне».

Джессика проснулась в холодном поту. Она подскочила, в голове жужжал привычный рой мыслей: как по-настоящему помочь людям, что она может сделать, чтобы ответы давались людям мгновенно? И произошло то самое чудо, вдруг она услышала этот тихий, но очень чёткий шёпот. Джессика тряхнула головой, пробубнила: «Что это…» – но, когда она услышала шёпот во второй раз, тотчас вскочила с кровати и начала искать в интернете значение этого слова.

Две недели спустя она ехала в Перу на свой первый ритуал.

25

Последние три дня они с Симоне ночевали по отдельности: он – в доме на колёсах, она – в их кровати. Утром он приходил домой, чтобы принять душ, выпить кофе и оставался работать в своей студии, потому что Нора всё равно шла на работу. Дочка была в восторге. Она думала, что скоро они все начнут жить в кемпере, ну или по крайней мере она сможет приходить к папе на «пижамную вечеринку».

Нора хмурилась, но ловила себя на мысли, что впервые за долгие годы между ними наконец-то появилась хоть какая-то недосказанность, хоть что-то «не совсем обычное»: Симоне жил в кемпере, она пользовалась «Тиндером».

И эта не совсем стандартная для супружества ситуация, к большому удивлению Норы, не расстраивала её, а наоборот, улучшала её настроение и сон. Она спала лучше, потому что Симоне обычно подскакивал по ночам от кошмаров несколько раз за ночь. А сейчас, когда он возвращался по утрам домой, такой заспанный и небритый, такой милый, она хотела наброситься на него, потому что за ночь успела соскучиться, и не делала этого только потому, что дома была Аличе, ну и потому, что всё-таки это он решил уйти в дом на колёсах, а она, наверное, должна на него дуться.

Нора шла на обед, когда почувствовала, как вибрирует телефон. Кто-то в «Тиндере» поставил ей лайк. Она рассмотрела получше. Это был очень красивый чернокожий мачо.

«Ты мне нравишься», – написал он.

«И ты мне, надеюсь, что твоё “нравится” не ограничится лайками», – написала Нора, и тотчас её лицо загорелось.

Нора не понимала, что она творит. Она и не думала идти на свидание с этим чуваком. Нора помотала головой. «Это просто флирт», – успокоила она себя и снова судорожно открыла «Тиндер», чтобы как следует его рассмотреть. «Хорош, ничего не скажешь» – Нора чуть ли не облизнулась. Она любовалась идеальным телом, прессом-бабочкой, бицепсами. В описании было написано, что он любит покер…

Нора почувствовала, как покраснела: то, что она представила прямо сейчас, вгоняло её в румянец. Она расстегнула две верхние пуговицы рубашки, до того жарко ей стало.

26

Кипрское солнце настойчиво пробивалось через полузакрытые жалюзи полицейского участка. Следователь, полный мужчина в белой рубашке и серых льняных штанах, вытер лоб бумажной салфеткой, плюхнулся на стул и шлёпнул на стол папку.

«Вот тебе и на, работал себе спокойно с бытовыми криминалами – и тут пропажа», – ворчал он себе под нос.

Он снова вытер лоб, недовольно бросив взгляд в сторону окна, думая о том, когда уже спадёт эта жара, терпеть которую больше не было сил. Следователь открыл папку и погрузился в детали отчёта полицейских. Итальянец, мужчина сорока восьми лет, кутил с друзьями около недели и в конце отпуска исчез, друзья уехали домой, а тот не вернулся.

С фотографии на него смотрел улыбающийся мужчина с густой копной волос.

Следователь ухмыльнулся, прочитав, что о пропаже заявила жена. «Нечего было мужа отпускать». Он вытер пот ещё раз, закатал рукава рубашки и взял со стола телефон.

– Вы узнали, где они брали машину? Да, проверьте и поговорите с барменом того клуба, где их видели в тот вечер.

Он откинулся на спинку стула и включил вентилятор, надеясь на то, что это дело быстро завершится и не выскочит никакое убийство. До пенсии оставался месяц, ему хотелось завершить карьеру на оптимистичной ноте.

27

Докрасив десятый по счёту персик, Симоне откинулся на спинку диванчика кемпера, положил графическую ручку рядом, размял пальцы и потянулся, задев