— За вещами-то придёт? — Инна набралась смелости задать такой болезненный вопрос.

— Не знаю, — с надрывом прозвучал ответ, и слёзы полились из глаз Жени, и она снова зарыдала.

— Жень, ну, Жень! — обняла за плечи подругу Инна. А та уткнулась в её большое мягкое плечо и рыдала, не переставая довольно продолжительное время.

— Все глаза проревёшь. Давай поедим.

— Не могу я нормально есть, и пить не могу, и дышать не могу. Кому я теперь нужна?

— Ну, как кому, нам, Женя, нам, мне, миру!

— Здорово! — сухо ответила Женя, сморкаясь в платок, который ей предложила Инна.

— Алло! — строго и протяжно сказала Инна, телефон которой громко и резко запел какую-то песню. Обе вздрогнули от этой внезапности.

На глазах Инна побледнела, и видно было, что не до конца понимает, о чём ей говорят. Она положила трубку и посмотрела на подругу.

— Там это… на работе… — и замолчала, пытаясь переварить то, что ей сказали по телефону.

— Что, Инн?

— Юрий Николаевич…

— Что Юрий Николаевич, Инна, что случилось там?

Жене казалось, что ничего страшнее её внезапного развода быть не может, но оказалось, это не совсем так.

— Он в больнице. В тяжёлом состоянии. Пытались отравить. Всех сотрудников ждут в офисе. Работают службы, будут допрашивать.

— Чего? — не поверила Женя. — Ещё этого не хватало.

— Вот уж не говори, — согласилась Инна, как-то растерянно смотря в окно, к которому она медленно подплыла. — Получается, если бы я осталась на работе, если бы ты туда пришла, то мы…

— Попали бы под раздачу! — констатировала Женя.

— Вот именно. Слушай, точно не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Нас самих могли отравить или обвинить. А так, вроде как, алиби.

— Ну, какое-никакое.

— Так, ну надо ехать, что ли?

— Давай.

Женя еле поднялась со стула и пошла в ванную умываться и переодеваться, хотя ей совсем не хотелось ни того ни другого. Инна налила из графина воды и выпила стакан залпом.

Женя умылась, переоделась и почувствовала потребность ещё раз освежить заплаканное лицо водой. Внутри всё дрожало и сопротивлялось навалившимся вмиг реалиям. Муж вчера подал на развод. А ведь они прожили вместе пятнадцать лет! Пятнадцать! Ей казалось, они знали друг друга более чем достаточно, уважали и чувствовали. Но всё же была одна весомая проблема. Женя не могла иметь детей.

Проверялись у врачей оба супруга, но всё указывало на то, что дело именно в ней. Конечно, она очень переживала. Муж не хотел брать ребёнка из детского дома. Очень уж грезил о своём дитятке. Женя долго лечилась, привлекались самые разные специалисты. Они вместе ездили и в другие города на всяческие медицинские приёмы и обследования. Но результатов не было.

И вот неделю назад он поставил её перед ужасающим фактом. Сказал, что уходит от неё и готовит документы на развод. Она не поверила своим ушам. Её самый родной человек бросит её? Неужели это возможно? Ей же сорок лет, как она теперь будет жить, ведь вся молодость была отдана именно ему?

Потом на следующий день, он позвонил и сказал, что дома ночевать не будет. И резко стал чужим человеком. Холодным и циничным, которым не был никогда до этого. Он был старше её на три года. И она видела свою жизнь только в нём. Когда он не пришёл домой ночевать, Женя надеялась всё же, что это что-то временное на него нашло. Что он вернётся на следующий день, и всё у них будет по-прежнему, он объяснится, извинится.

Она даже думала, как бы ей так поэффектнее обидеться, чтобы он и прощения попросил. Но он не пришёл. И на второй день не пришёл. И на звонки не отвечал. Только написал сухое: «Не жди меня, я больше не приду. Прости». Извинился. Но как-то совсем не так. И почему не придёт? Женя всеми силами пыталась отогнать мысли о другой женщине. Этого ведь не могло быть, правда? Это же он, её Рома. Внимательный, семейный, домашний человек. Может быть, что-то случилось и его шантажируют? Может, таким образом, он пытается её спасти? Что приключилось, в конце концов? Эта неизвестность приносила ужасные страдания и мучала, мучала, мучала.

И вот вчера он позвонил. Сам. И сказал, что подал на развод. В голове всё помутилось. Как такое оказалось возможным? Женя подняла голову и посмотрела на себя в зеркало. Она только что умылась, но ей очень хотелось разреветься снова.

«Инна ждёт, в беду шеф попал, надо идти», — уговаривала она себя. Но слёзы всё-таки покатились. «Да что ж такое!» — посетовала Женя и наскоро вытерла их полотенцем, будто пытаясь остановить. Ни о каком «накраситься», как она любила раньше, речи не шло. Хмурая как тень, она вышла из ванной и застала Инну, застывшей в задумчивости у окна.

— Поехали? — нарушила Женя размышления своей заботливой подруги.

— Да-да, поехали. Готова?

— Более или менее.

Женщины сели в машину Инны с очень серьёзными лицами. Женя, пристегнувшись, тут же вспомнила, как она пристёгивалась, когда садилась в авто мужа. Снова захотелось плакать. Но ей показалось это уже просто неприлично — всё время рядом с Инной разводить сырость. И Женя закрыла лицо руками, а перед глазами — он. Говорят, что время лечит. А сколько же должно пройти времени, чтобы перестать «болеть» тем, с кем прожили пятнадцать счастливых лет?

Женя, действительно, считала, что эти годы были счастливыми. Но видимо, только для неё. Неужели он так страдал рядом с ней, что решил разорвать отношения так холодно, грубо? Разве она этого заслужила? Вдруг Женя почувствовала, как Инна попыталась её приобнять, хотя в машине это было сделать неудобно.

— Жень, поехали? — понятно было, что она хотела сказать что-то другое, возможно, слова поддержки или из рода «не переживай ты так», но понимала, что это совсем не то, что нужно сейчас говорить, поэтому просто предложила ехать.

Женя убрала руки от лица и наскоро вытерла эти коварные слёзы, которые всё равно текли и совершенно не слушались. Она быстрым движением смахнула их, будто Инна не заметит. Но, конечно, Инна всё замечала и понимала. Но растерянность овладела сейчас и Инной, в полной мере.

Юрий Николаевич, директор, был с Инной и Женей в тёплых, даже приятельских отношениях. Вместе, в три головы, у них получалось решать самые незаурядные рабочие задачи и вести дело довольно успешно. Но был он исполнительным директором, а над ним был ещё