— Разве девушка не может зайти в магазин, вся в кетчупе, и не быть арестованной? — спросила я, отбиваясь, пока коп-женщина не приставила пистолет к моей голове.

Я не хотела умирать. У меня была такая веселая ночь. Почему все должно было так закончиться? Почему мой мозг помутился и заставил меня совершить глупость?

Меня вытащили на улицу к полицейской машине и запихнули на заднее сиденье так, что моя задница ударилась о сиденье, а руки были заломлены за спину. Ой.

Дверь захлопнулась, и я надула губы, прижавшись лицом к стеклу, а мой маленький фан-клуб, который я собрала, высыпался на улицу. Я прижалась носом к окну и лизнула его, чтобы почувствовать холод, но это не принесло мне радости.

Я с воплем плюхнулась обратно на сиденье, точно зная, где окажусь, если не найду способ освободиться. Я начала пинать сиденье перед собой, пытаясь освободиться от наручников, но они были твердыми, причиняли боль и не отпускали меня.

— Я не хочу туда возвращаться, не везите меня туда, мистер полицейский, пожалуйста. Я буду вести себя хорошо. Я убила только плохих людей.

— Вы кого-то убили? — выдохнул он, переглянувшись с Миссис Коп, сидевшей рядом с ним.

— Эм, нет, — пошла я на попятную. — Я имела в виду метафорически. Типа, я убила их в своем воображении, вот и все. — Они не ответили на это, а женщина начала тихо говорить по рации.

— Если вы меня выпустите, я буду вам должна, — попыталась я. — Большую услугу. Когда захотите, я сразу приду, договорились? Просто дайте мне выскользнуть за дверь, и я оставлю свой номер телефона на камне…

— Тихо, — рявкнул парень, и я откинулась на спинку сиденья с дрожащей нижней губой.

Я была совершенно одна и направлялась обратно в место куда хуже ада. Это был мой самый страшный кошмар, и мадам Люсиль заставит меня заплатить за то, что я сумела ее перехитрить при побеге. Вероятно, она с того самого момента только и делала, что строила планы, как вырвать мою душу из тела.

Из моей груди вырвался сдавленный стон отчаяния, пока я снова и снова билась головой о спинку своего сиденья. Я снова была птицей в клетке, мне подрезали крылья, и вот-вот отрежут клюв и когти. И не было ничего и никого в мире, кому было бы до этого дело.

Tри дня. Я знал, что прошло столько времени, потому что смотрел на дату на экране телевизора. Должно быть, я оставил его включенным перед тем, как отключиться, но звук был выключен, так что я ни черта не слышал о том, что дикторша там трещала, пока я, постанывая, пытался сесть в постели.

Я был с голым задом, и на меня пялились новая татуировка на моем члене вместе с пирсингом. Я был пьян в стельку, когда несколько дней назад спотыкаясь приплелся к дому своего татуировщика и потребовал украсить свой член, и теперь я ломал голову над тем, какого хрена мне вообще взбрело в голову проколоть свой член. Хотя я не был удивлен, что Ронни сделал это, он давным-давно понял, что независимо от того, в стельку я или нет, лучше всего было просто сделать то, о чем я просил. Отсюда и причина появления некоторых из моих наиболее интересных татуировок. Но почему я решил сделать пирсинг на своем гребаном члене?

Ах да, мне было интересно, что может быть больнее, чем получить удар ножом или пулю, потому что хотел знать, каков мой болевой порог, и я спросил об этом того милого парня, с которым разговаривал. Он сказал, что все, что касается члена, будет хуже, и я не согласился с ним. Чтобы выиграть спор, я пошел к Ронни, сделал новую татуировку и пирсинг, а потом вернулся туда, где оставил его связанным в лесу, и выстрелил ему в голову, чтобы мы могли сравнить.

Если бы я не был так чертовски зол, я бы, возможно, вспомнил, что не нужно целиться во что-то настолько жизненно важное, потому что мы не смогли сравнить боль, когда его мозги разлетелись во все стороны. Но, оглядываясь назад, я все равно был там, чтобы убить его, так что разговор просто оттягивал неизбежное. Можно с уверенностью сказать, что я победил, и теперь мой член был просто шикарен.

Без сомнения, моя правая рука уже замышляла всевозможные грязные вещи, но, учитывая, что мой член был все еще чертовски чувствительным, я не собирался экспериментировать с ним прямо сейчас.

Пирсинг «Принц Альберт» подмигнул мне, когда я перевел взгляд между ним и кельтским орнаментом, который был вытатуирован вокруг моего члена.

Должно быть, я был чертовски невменяем. Хотя сейчас уже было слишком поздно что-либо с этим делать. С этого момента я был просто пьяницей, практикующим целибат с проколотым членом для интересной мастурбации. По-моему, звучало довольно неплохо.

Мой взгляд скользнул к темному небу за окном, и я вздохнул, гадая, который сейчас час. Чертовски поздно. Или, наверное, чертовски рано, смотря как посмотреть. В любом случае сейчас была глубокая ночь.

Я выбрался из постели и направился в ванную принять душ. Во рту было сухо и противно, а желудок урчал. Похоже, я пренебрег едой, пока топил свои печали в крови и виски.

Я включил холодную воду, надеясь прогнать алкогольный туман. Потянувшись за гелем для душа, я заметил на ладони отметку, сделанную маркером. Шесть. Шесть чего?

Шесть картофелин?

Я начал тереть кожу, смывая с тела засохшие капли крови и грязь, которая, как я догадался, была связана с тем, чем я занимался, пока пребывал в темном месте.

Со мной часто бывало подобное, когда мои призраки становились невыносимыми. Мне нравилось винить во всем выпивку, но, по правде говоря, я мог надраться в стельку с лучшими из них и проснуться с четкими воспоминаниями, когда это было нужно. Нет, такого рода забвение было способом моего мозга попытаться забыть боль, которую я испытывал. Когда я тонул в своих потерях и неудачах, было проще забыть об этом. А когда я начинал выныривать из тумана этой боли, я просто остался с затяжной болью от осознания того, что у меня с головой никогда не будет все в порядке. Что я