Я захлопнул за собой дверь в подвал, но не стал тратить время на то, чтобы запереть ее. Я пошел прочь от подвала, но ярость во мне ни на йоту не уменьшилась, потому что в моей голове всплыли воспоминания о губах Бруклин на моих, о ее руках на моей коже, о моем члене, твердом и ноющем, когда я терся им о нее. Я так давно не хотел женщину таким образом, что само это чувство казалось мне чуждым.

Но было больше причин, чем я мог сосчитать, чтобы мы держались друг от друга подальше. Во-первых, она была слишком молода для меня. Слишком наивна, невинна и чиста, несмотря на кровь на ее руках. Я был гнилью и проклятием, причиной всего самого худшего. Я уже доказал, что не могу заботиться ни о ком, кроме себя. Я был причиной смерти Авы, и я стал бы причиной ее смерти, если бы она осталась.

Но я все равно хотел, чтобы она осталась. Какая-то эгоистичная, безнадежная часть меня хотела, чтобы она была здесь, несмотря на все причины, по которым должна была уйти. И именно поэтому я должен сделать это сейчас. Если бы это продолжалось дольше, я бы уговорил себя на это. Я бы позволил Дьяволу в себе отнять у нее все и убедил бы себя, что это нормально по той или иной причине.

Так что хорошо, что она ушла. Я мог злиться, убивать всех подряд, пить до беспамятства, выкурить из головы сожаления, и надеяться, что она исчезнет задолго до того, как я найду время убедить себя выследить ее.

Потому что я не мог так поступить. Даже если она делала это место ярче и делала мою жизнь… полнее. Это не имело значения. Ведь я был олицетворением всего плохого. Воплощением зла. И мне нужно было держаться от нее как можно дальше.

Но перспектива заглянуть в бездну собственной жизни повергала в жуткую тоску. Впереди маячила свадьба, а судя по тем редким мероприятиям, на которые меня вынудили явиться, отец уже не собирался позволять мне прятаться в тени. У него имелись планы на меня, и я вот-вот должен был утратить то немногое, что еще контролировал в своей жизни. Я собирался жениться на этой гребаной женщине, и у меня сложилось впечатление, что я даже не представлял себе и половины того, во что ввязываюсь с ней.

Я собирался пойти прямо в сарай, чтобы взять еще инструментов, чтобы развязать язык Матео, но сначала зашел за виски, направляясь в гостиную и стараясь не думать о Бруклин и о том, каким уже чертовски пустым казался этот дом.

Я направился к шкафу, где хранил выпивку, и замер, обнаружив, что шкаф рядом с ним открыт, а полка внутри пуста.

Я упал на колени и осмотрел ее, пока мое сердце бешено колотилось в груди. Оно исчезло. Она, блядь, забрала его. Единственную вещь в этом доме, которую я должен был убедиться, что она не сможет достать.

Она собиралась отомстить ублюдкам, которые причинили ей боль много лет назад. Она собиралась просто войти туда, устроить свое чертово убийственное шоу с беспорядочным размахиванием руками и погибнуть к чертям собачьим.

Эти люди не были простыми мишенями. Я долго разрабатывал идеальный план, чтобы убрать их, и это было нелегко. Я не любил убивать копов. Не потому, что среди них не было плохих или что-то в этом роде. Просто полиция, как правило, проводила гораздо более тщательное расследование, когда убивали одного из своих, чем когда убивали кого-то постороннего. Даже если это было извращенное чудовище, заслуживающее самой страшной смерти.

Я тщательно все спланировал, и все должно было пройти чертовски идеально, но теперь она собиралась ворваться туда и в конечном итоге оказаться застреленной.

Это было плохо. Чертовски плохо. И я был в этом виноват. Я нашел этих ублюдков, записал все и оставил на видном месте для ее липких маленьких пальчиков. Я не мог позволить ей пойти туда неподготовленной. Эта сумасшедшая сучка собиралась убить себя. И тогда история повторится, и все самое худшее, что я всегда знал о себе, только подтвердится.

— Блядь! — Взревел я, вставая, и пнул дверцу шкафа с такой силой, что сорвал ее с петель.

Я должен был пойти за ней.

И как только я спасу ей жизнь, я дам ей немного денег на машину, которую она уже украла у меня, укажу ей направление на горизонт и позабочусь о том, чтобы больше никогда ее не видеть.

До окраины Хемлок-Сити я доехала без приключений. Ну, ладно, я наехала на знак «Стоп», и старик с тростью чуть не лишился ягодицы, но, может, ему не стоило торчать у меня на пути на тротуаре? Он явно хотел умереть, это я точно вам скажу. Некоторых людей просто невозможно научить здравому смыслу.

Я припарковалась в полуквартале от нужного адреса, отсалютовала GPS на приборной панели за то, что он доставил меня сюда, и расстегнула сумку с оружием, лежащую в ногах. Я пристегнула топорик к бедру и гребаный меч к спине. В сумке не было пистолетов, но это было не важно. Сегодня мне не нужно, чтобы Мистер и Миссис Пуля сражались за меня. Я могу сделать это незаметно, с небольшим количеством крови. Просто, стильно и жестоко. Это могло бы стать девизом для моего нового клуба, который я создам только для себя. Я назову его «Одинокий соленый огурец». Нет, «Одинокая крайняя плоть». Не-а, «Общество напыщенного полового созревания». Хм, нет, «Клан Клиторов». Да, у нас есть победитель. За исключением того, что у меня не было клана. Но у меня был клитор, так что я была на полпути к полноправному членству.

Я распахнула дверь, вышла на тротуар и снова прокрутила в голове ссору с Найлом.

— Агрх, гребаная задница чертова минпина (Прим.: Порода собак Миниатюрный пинчер)! — Заорала я.

Кошка, сидевшая на низкой стене напротив меня, взвизгнула, подпрыгнув в воздух, прежде чем исчезнуть из виду за стеной.

Я даже не извинилась перед ней, потому что все еще была в ярости из-за него. Крокодила Найла. Не-а, он больше похож на Найла крокочлена. Да, Кроконайл крокочлен. Вот кто он.

Я даже не хотела думать о своей жизни после сегодняшнего вечера. Я просто собиралась обрушить месть на своих врагов, и когда их кровь потечет по моему языку, я решу,