– Считай, что тебе повезло, и твой кареглазый ангел-хранитель за тебя заступился.

Я запрокидываю голову и утыкаюсь затылком в твердую кору дерева. Мои губы расплываются в мягкой улыбке. Кристи. Она всегда была на моей стороне.

– Ты знаешь, что для меня это особенная бутылка? – Десмонд указывает на шампанское.

– Ты собираешься проломить ею мой череп?

Десмонд игнорирует мою глупую шутку.

– Она многое для меня значит. Ее вручили мне на первой гонке, которую я выиграл. Я не стал откупоривать ее на церемонии награждения. Оставил ее себе и приберег для особого случая. И он настал, – Десмонд смотрит мне в глаза. – Я хочу выпить ее с тобой, брат.

– Ты уверен, что хочешь ее выпить вместе со мной? – снова недоверчиво спрашиваю я.

– Не заставляй меня повторять дважды, – более раздраженно произносит Десмонд. – В конце концов, мы давно выяснили, что ты во многом помогал мне с Крис. И мы тебя любим, говнюк, – он подталкивает меня плечом. – Но, если ты когда-нибудь скажешь свое извращенное дерьмо про тройничок, клянусь, я убью тебя.

– Тогда ты должен мне пообещать… – я ненадолго замолкаю. – Если это случится, пожалуйста, не закапывай меня в землю.

– Почему? – Десмонд сводит брови.

– Только представь: все будут стоять и пялиться на меня, как на святого. Все эти вопли, слезы вперемешку с соплями… – я морщусь. – Не хочу всего этого. Просто сожги и развей мой пепел, – я размахиваю в воздухе руками.

– Ладно, – говорит Десмонд, и я удивляюсь, как быстро он согласился. Но потом он добавляет. – Сложу в банку все дерьмо, которое останется после тебя, и выброшу это на заднем дворе.

Я тычу пальцем в Десмонда.

– Ни хрена. Никаких банок и задних дворов, – я изо всех сил стараюсь, чтобы мой язык не заплетался. – Раз-вей.

– Ты мой брат, а я до сих пор не знаю, когда ты шутишь, а когда говоришь серьезно.

Десмонд продолжает задумчиво глядеть на меня. Затем пожимает плечами и откупоривает шампанское, немного льющееся из горла пенящейся жидкостью. Без единого слова он протягивает мне бутылку.

– Ты ждешь, когда я произнесу торжественную речь или что-то типа того? – делаю глоток.

– Я жду, когда ты мне расскажешь, как мои кольца оказались на твоей свадьбе, – невозмутимо отвечает Десмонд, и я едва не давлюсь напитком. – Можешь не заморачиваться. Кимберли опередила тебя. Она мне все рассказала.

– Тогда я еще больше ничего не понимаю, – делаю еще один глоток и возвращаю бутылку Десмонду. – Ты знаешь про кольца. Почему до сих пор не накинулся на меня?

– Ты когда-нибудь перестанешь все портить? – хмуро спрашивает Десмонд. – Почему ты мне не позвонил и ничего не сказал? Я бы заказал другие кольца, и гравировку сделали бы за пару часов. И не было бы никаких проблем. Уверен, Кристи бы тоже не стала возражать. Мы – одна семья.

Я молчу. Все на самом деле сложнее и запутаннее, чем кольца моего брата. И моя нетрезвая голова не может придумать ни одного вразумительного ответа.

– На самом деле я не врезал тебе только по одной причине, – признается Десмонд. – Если бы оказался на твоем месте, я бы наплевал на все, как и ты. И пытался бы вернуть Крис любой ценой. И я знаю, что ты бы меня поддержал, – брат подносит горлышко бутылки к губам. – Почему не сказал, что нашел ее?

– Не хотел тебя впутывать, – после этого я задаю вопрос, который волнует меня больше всего. – Где сейчас Ким?

– Она уехала вместе со всеми гостями.

Я перевожу взгляд с лица брата на ночное небо. Оно усыпано звездами, и я закрываю глаза.

Ким ушла.

Снова.

Неужели она думает, что я смирюсь с этим?

После того как я впервые почувствовал себя живым, как только ее увидел?

После того как мое сердце забилось, стоило ей назвать мое имя?

После того как я проснулся с ней в одной постели, и это было самое лучшее утро за всю мою гребаную жизнь?

Ким реально решила, что все кончено?

– Я хочу отдать ей все, что у меня есть, – произношу вслух свои мысли, едва ворочая языком. – Но больше всего я хочу, чтобы Ким взяла это.

Сквозь прикрытые веки я слышу голос Десмонда.

– У меня только два вопроса. Первый: ты же понимаешь, что если Ким подпишет документы о разводе, то скорее всего судья вас разведет? И второй: что ты собираешься делать?

Я раскрываю глаза и смотрю на Десмонда.

– Я искал ее три года. И понятия не имел, жива она или нет. Но я до последнего верил, что когда-нибудь снова ее увижу. Только это держало меня здесь и ничего больше. Я ее нашел и… – замолкаю, чтобы набрать в воздухе легкие. – Брат, я чертовски люблю ее. И ни за что не допущу, чтобы все закончилось вот так.

Десмонд тянется к карману брюк и что-то оттуда достает. Протягивает мне, и я вижу циферблат, сверкающий в лунном свете.

– Ты кое-что оборонил, – бурчит он, умалчивая о том, что я запустил в него его подарком.

Я беру часы и переворачиваю их. На внутренней стороне циферблата гравировка, и я прищуриваюсь, чтобы ее прочитать.

«Аматорио идут до конца».

В груди чувствуется тепло, а губы медленно растягиваются в улыбке. Это именно то, в чем я сейчас так нуждаюсь.

Каким бы я не был пьяным, но каждое слово попадает точно в цель. Каждое слово отзывается в сердце. Каждое слово проникает глубоко в душу.

Я – Аматорио. 

Глава 6

Бостон

Сквозь лобовое стекло черного Mercedes я вижу улицу с белыми ухоженными домами с верандами, барбекю и бассейнами на заднем дворе. С тех пор как я была здесь в последний раз, ничего не изменилось.

У тротуара припаркованы минивэны, из-за заборов доносятся восторженные детские визги. Идеальная картинка для разворота журнала Better Home and Gardens4.

Я снижаю скорость, когда проезжаю мимо местной пекарни. Мое сердце сжимается.

Когда-то это было моим любимым местом. Я сидела на скамейке возле витрины и, болтая в воздухе ногами, уплетала пончики с глазурью. Сладкое и мучное были в моей семье под строжайшим запретом, и редкие походы в пекарню стали моим маленьким секретом.

Но однажды меня увидела одна из подруг моей матери, и после этого у меня месяц была углеводная диета.

Тогда я считала дни без сладостей сущим кошмаром. Если бы я только знала, что меня ждет…

Я так крепко